Снятся ли зомби мёртвые овцы?

Андре сжал кулаки. Один. В толпе. Попытка перепрыгнуть пропасть обернулась падением на самое её дно. Он развернулся и пошёл по проходу, запинаясь об ножки стульев и ноги сидящих. Глаза не видят, руки-ноги как деревянные. Злой, смущённый, с красными ушами, и от этого ещё больше злой. В довершение нога подвернулась на затёртой дорожке, и тогда он почти выбежал из зала, попытавшись напоследок хлопнуть дверью. Створки мягко закрылись на механических затворах.

Как дошёл до дома, Андре не помнил. Что делал потом – тоже. Очнулся, когда стало плохо видно очертания предметов. «Надо бы включить свет,» – он встал, поплёлся к выключателю. В шкафу заскреблось. Парень распахнул створки. Уставился в пустые провалы глазниц.

– Тебя нет. И никогда не было, – сказал он, и ему вдруг стало смешно. – Тебя нет. И зомби нет. И меня нет. Никого нет! И дома нет! И мира нет!

Безумно смеясь, Андре скакал и кружился по дому. Цвета блекли, очертания предметов стирались, растворяясь в сером тумане.

– Нет, ничего нет, никого нет, нет, нет, нет!

Затем внезапно остановился. «Как же нет? Вот же, я вижу их – оранжевые точки. Но их же нет? Их недолжно быть! Нужно исправить!»

Уэсли резал неподатливый стейк и злился. «Когда она уже научится готовить?!» Бет сидела рядышком и флегматично доедала яичницу. В дверь позвонили.

– Кого ещё дьявол принёс? – спросил он, глядя на жену. Бет безразлично пожала плечами. Уэсли бросил нож, салфетку и пошёл открывать сам.

– Чего тебе, парень? – спросил он у стоявшего за порогом бледного молодого человека с неприятным костистым лицом. Тот просто отступил на шаг в сторону. Из темноты возникло костлявое чудовище и, раззявив пасть, бросилось на мужчину.

Андре стоял, прислонившись спиной к стенке домика, и ждал, пока утихнет возня. Вот на крыльце появился скелет, прибежал, похоже, довольный, что выполнил приказ хозяина. Был бы у него язык, он бы его вывесил из пасти. А был бы хвост – он бы им завилял. «Настоящий пёс. Гончая, загнавшая добычу.» Андре осторожно зашёл внутрь и, стараясь не глядеть на брызги крови, подошёл к телам. Склонился и выдохнул. Его дыхание, зловонное отравленное дыхание, прозрачно-зелёным клубом опустилось на трупы. Парень не стал ждать результата и вышел.

На третьем доме он уже привык к звукам и даже мог смотреть на работу гончей не отворачиваясь. Разум заполняла холодная вязкая отрешённость, как застоявшаяся вода болота. Людей же нет. И их пожирает то, чего тоже нет. А потом они встанут, став теми, кого, опять же, нет, и понесут его чуму дальше и дальше, и дальше. Сколько, сколько нужно домов, чтобы люди признали, что всё же зомби есть? Пять, десять, двадцать? Андре решил, что все. Весь город. До последнего человечка. Они все сомневались. Они все не хотели открыть глаза, признать правду. Но они их откроют. Он их заставит. И пусть это будут пустые белые буркалы с закатившимися зрачками и неестественно блестящими молочными белками, но они их откроют!

Андре шёл по улицам родного города. Посредник между миром мёртвых и миром живых. Наполовину человек, наполовину мертвец. Волк, до поры до времени скрывавшийся под овечьей шкурой. И ему это нравилось.

– Вы не хотели меня принять к себе. Вы вечно гнали меня прочь, даже в беде, даже лишённого родителей и любимой. Вы гнали меня. Чем я заслужил судьбу изгоя, скажите мне?! Молчите? Вы только хрипите под клыками моей гончей, вы молите о пощаде. О милосердии. А дали ли вы его мне? Разве я просил многого? Душевной теплоты, сочувствия, понимания. Друзей, любимой девушки. Семьи. Что, этого слишком много для вас? Вас бы это обеднило?! – Андре горько рассмеялся. Мужчина в его когтях заорал от ужаса. – Но я великодушен. Вы меня не приняли, но я не такой. Я каждого приглашаю к себе. В мой мир. Вы должны почувствовать на своей шкуре, каково это. Добро пожаловать!

Его несчастная жертва отчаянно замотала головой, пытаясь вырваться.

– Я настаиваю! – Андре широко улыбнулся, а затем зарычал и вонзил зубы в череп человека.

«О, Господи Иисусе, какое наслаждение!» Хотелось ещё и ещё испытывать этот краткий миг блаженства! Когда казалось, что ещё чуть-чуть, и вселенная откроется как книга, выложит все тайны мироздания. Он поймёт, что есть Бог, в чём смысл жизни, и какова его, Андре, роль на Земле. Но на самом пике всё обрывалось, знание ускользало, причиняя мучительную боль. Андре вновь и вновь вонзал клыки, дробил черепа, вылизывая их досуха, чтобы испытать усладу прозрения. Которое снова и снова обрывалось, как оргазм, сорвавшийся за миг до начала. Это терзало его, хотелось разрывать на куски плоть, обманувшую его ожидания.