Сняв ненужную суперобложку...

и гремит во мне потому что — ты…

Я шепчу, и ветер ерошит ворс

дыбом вдоль хребтины тянь-шаньских гор;

я хочу, чтоб он и в тебя врос,

золотой септический септаккорд, —

чтобы ты слышал в нём ноту Si

и в её синь пропадал, спасён

из песков-льдин-неводов, и

чтоб хотел знать обо мне — всё.

ПИТЬ

Ты ведь не знаешь, чтО там.

С первого же глотка

лопнут горячим потом дойные облака.

Осы сосковых зёрен, бёдер нагар/прострел,

голос твой станет чёрен, станет зрачок твой — бел.

Встанешь, шагнёшь по шпалам, даль это сталь колен.

Путь развернётся алым, зелень плеснёт из вен.

Две поднебесных нити снижут желток и синь.

Разве же ты — не птица? Только беги! Неси

дробью безумных пяток, мельницей ног и рук —

нерастворённый запах, неотражённый звук!

Скорый по взлётке рельсов, выше-гляди-сметёт!

Веткой срывая время, навзничь листая — всё:

та, что ещё разлюбит, вновь первый раз с тобой…

Станут слюдою губы и шоколадной — боль…

Канет закат на блюдце, выплывет в бирюзе

дом, где тебя дождутся, где одному тебе

дальний ночник крылечка — ближе, теплее…

НЕТ!!

Это — ослепший встречный!.. И — оборвётся свет…

…Чашка с отбитым краем, трещинная змея.

Что в ней? Сама не знаю, яд или просто — я…

ЧИТАТЬ

…по обрезу слов — босыми подушечками безымянных,

через абрис снов — осмелевшим кончиком языка,

от верблюжьих колючек кириллицы до лоскутка дыхания,

просыпая в кофе (Корфу?) пробелы — Сахару сахарного

песка…

…между выпуклых строчек вен, виннокрасных родинок

двоеточий :

сняв ненужную суперобложку, полями за склейку ресниц

ведя —

то ла(донно) вдоль корешка, то ли лодочкой-оморочкой, —

но на слух тебя, и на вкус тебя, наизусть — тебя…

ДОРОГА НАД

Котёнок-неженка вдох и мех,

а млечное блюдечко горячо!

И гжель боди-арта — на самом дне

в тебе, не дотронувшемся ещё.

Дорога над ненасытна ввысь

раскинув в стороны облака,

и след самолёта широк как кисть

во мне, не дотронувшейся пока.

Светлы на белой ночи холста,

зажмурясь ляжем в едину тьму,

друг друга по родинке прочитав,

друг друга по буковке расстегнув

до дня, дымящегося рекой,

кошачьей шёрсткой в карандаше,

друг с друга выпитым молоком —

до нас, дотронувшихся уже…

БЕССОННИЦА

Совы… бесовские и невесомые,

вспомнятся: дрёмой плывёшь, но — коготь

где-то с изнанки… Скажи мне сонное,

то ли с английского, то ли — другого…

Вдохом поймай, отпусти на выдохе —

дёрнусь, но снова — ручные, ручьёвые

волосы, полосы светлые… вылетит

слово… моё ли, твоё или чьё оно?..

Слово-совёнок, гнездо его — жжение,

раж: на рожон через брайль многоточия

буковкой м(алой) — руки продолжением,

снежным крылом — продолжением почерка…

ПО КРАСНОЙ НИТИ

— Чего в такую рань? Эх ты. Легко ли

чём свет вставать, встречать идти старухе?

— Мне, бабушка, хотелось повидаться,

давно не говорили мы с тобою.

— А с дочками что не до разговоров?

— Да выросли они, живут отдельно,

к чему мешаться у чужого счастья,

я лучше к вам — ведь часто собиралась.

— Ну заходи. Дай поцалую… дылда.

Дом-от большой наш, и обняться есть с кем.

Мы все с тебя глаза-то не спускали,

не ждали правда рано так, но что уж.

— Что мама?

— Младшая моя краса и ныне!

Умней всех вас, всех лучше шьёт и вяжет —

светлее снега, легче паутинки!

Лишь тёплые ей вещи не даются.

— А папа?

— Нет, его ты не отыщешь.

Напрасный труд. Твой дядя тут пытался

свово сынка беспутного… соринка

во ста стогах. Но суть не в них, а вот где:

все, кто пришли — по кровной красной нити.

А белая не выдержит натяга.

— А как… не знаю, спрашивать…

— У нас он. Не толкошись, врачи сказали надо,

так им видней. А этот воздух лечит

и хвори, и обиды.

— Расскажи мне.

— Обычно здесь не любят нерождённых,

но твой весёлый. Мы назвали Ваней,

чтоб не забылось, каковы — дары.

Смотри-ко, вот и он. Беги, Ванюша,

встречай скорее маму. Зачерпни ей

пригоршню слёз, лицо умыть с дороги,

и молока грудного — ждать и пом[нить].

ЧТО ЭТО С НАМИ

Макать ба(ранку) в молоко,

легко довольствоваться малым

и, гром заслышав далеко,

уткнуть теплее в одеяло

мигренью раненый висок —

а в со(снах) капли и и(гол)ки —

и, от(вернувшись) на восток,

глаза закрыть и, будто с горки,

скользнуть… скользить, в ладони, в (те)нь

внутри(утро)бную, и глубже,

сквозь мякиш, в млечную капель…

А дождь — зашёптывает уши…

…В кроватке возится дитя,

укладываясь поудобней,

пихаясь пятками, кряхтя…

…А горка кажется о(гром)ной,

всё выше, выше, выше — и

вот-вот поймёшь из тайных знаков

бегущую строку: они…

…но дрёма… тьма… и гром куда-то…

Так мы течём водой в ночи.

Совместны, слиты, слитны, гласны

молчаньем тысячи причин,

нежны, нужны и ненапрасны…

Что ж это с нами? Говорят,

сквозь сны, как в щёлку-не-пробраться,

слепые смотрят в райский сад,

весь в блик(ах!) солнечного кварца.

40

(подражание Лорке)

Сорок сорок хвостами метут по снегу.

Сорок сорок рисуют углём и мелом.

Сорок сорок ко мне прилетели в гости.

Клюйте: зерно, ладонь до костей, и кости…

Сорок сорок взлетят и поднимут ветер!

Ветер сольётся с небом — одним на свете!..

Сорок сорок взлетят многокрылой птицей.

Я захотела в стае другой родиться.

Сорок сорок оставят следы в тетради.

Чёрные в белой, пре(красного) слова ради.

ГИЗЕЛЛЕ

1

Сквозь твои черты

прорастут цветы —

розы в сто шипов, раскалённый мак.