Снимем, товарищи, шапки!

Тереспольская башня продержалась еще несколько суток. Гарнизон ее состоял из взвода солдат. Командовал взводом молодой лейтенант Наганов. С первого дня войны он не выходил из башни и отбивал атаку за атакой. Мало-помалу солдаты Наганова выбывали из строя. Шквальный огонь гитлеровских пулеметов косил людей. Наконец Наганов остался один. Вот его невысокая, худощавая фигурка маячит на полутемной башенной лестнице, и бледное, строгое лицо с узкими, плотно сжатыми губами кажется поразительно неподвижным. Все существо лейтенанта напряжено, как мускул, на котором повис небывало тяжкий груз. Он отходит лицом к врагу, поднимаясь со ступеньки на ступеньку и непрерывно отстреливаясь из пистолета «TT». Полевая сумка лейтенанта изорвана осколком; из нее торчат кусок топографической карты с какими-то пометками и пробитая пулей тетрадь с конспектом урока «Стрелковый взвод в обороне». В кармане гимнастерки – комсомольский билет, аккуратно обвернутый чистой бумагой. Это и весь лейтенант Наганов в тот день и час, когда он защищал в одиночку приворотную башню старой крепости Брест. В 1812 году наполеоновский маршал Ней вьюжной морозной ночью подошел к костру, возле которого грелись отступавшие из России французские солдаты. Один из них спросил его: «Кто ты?» – «Я арьергард великой армии, – сказал он, – я – маршал Ней». Эта красивая фраза, такая удобная для мемуарно-анекдотической истории Сегюров и Коленкуров, в течение целого столетия вспоминалась с восторженным уважением к горделивой памяти полководца. Еще с большим правом на истинность могла бы быть сказана и другая фраза: «Я – гарнизон Тереспольской башни; я – лейтенант Алексей Наганов». Но Наганов не говорил никаких фраз. Он только отстреливался из пистолета «TT», медленно поднимаясь на второй этаж. Здесь, на площадке, он остановился. В пистолете оставалось четыре патрона: три – в обойме, один – в канале ствола. Отсюда ему удалось свалить еще одного гитлеровца. И отсюда же, пополам перерезанный очередью из автомата, он рухнул вниз.

В этот день смолкли и Белый дворец и церковь; но Дом комсостава продолжал стрелять.

* * *

Санитарные поезда из серо-черных вагонов с желто-зеленой маскировкой и красными крестами на белых кругах один за одним уходили на запад от железнодорожной станции Брест. Это сорок пятая дивизия четвертой германской армии, осаждавшая крепость, отправляла в тыл своих раненых. Кругом вокзала – орудия всех видов: полевые, штурмовые, противотанковые; броневики, грузовые машины, походные кухни, легковые авто, цистерны и передвижные громкоговорители рот пропаганды. В пристанционном домике мигают электрические лампочки – то вспыхивают, то тускнеют, гаснут совсем и снова вспыхивают. Это придает бесцветному скучному дому вид загадочной театральной декорации. В большой комнате – неправдоподобное скопление кроватей, диванов, подушек, стульев, шезлонгов, скамеек, гамаков и пустых чемоданов. На письменном столе – бутылка кюммеля. За столом – гитлеровский генерал. Он что-то пишет; подумает, приложится к рюмке и снова пишет.