Снисхождение. Том 1

– Не будет так, как при мне – будет как-то по-другому, – изрек одно из своих (а может и чужих, заигранных) мудрых изречений он. – Ты всяко не пропадешь, больно изворотлив. Не подумай, это я не критикую тебя, наоборот – хвалю. Времена сейчас такие, что по-другому нельзя. А если припрет, в чем я крепко сомневаюсь, но все-таки – если станет туго – приходи, устрою тебя корреспондентом у себя. Будешь школьные концерты освещать и про культурные мероприятия на открытых площадках писать. Ты хоть и раздолбай, каких поискать, да еще и пьющий, но парень неплохой. Не совсем ты сволочь, не то, что все остальные. Хотя я сам виноват в том, что в последние годы у нас тут, в редакции, нормальных людей не осталось почти.

– Да ладно вам, – не согласился я с ним. – А Петрова? А Севостьянов? Они ведь заходили, да? Так что зря вы.

– Да это я так, – потер глаза ладонью Мамонт. – Ладно, попрощался с наставником? Ну и вали к себе, до шести вечера – это мой кабинет. Расселся тут, понимаешь, как у себя дома.

– Спасибо вам, Семен Ильич, – встав, протянул ему руку я. – За науку, за то, что не дали скатиться в алкогольную пропасть, за… Да за все.

– Иди уже, – он тоже встал и сцапал своей лапищей мою ладонь. – И вот что. С хозяевами своими будь осторожен. Я ничего конкретного про них тебе сказать не могу, но нутром чую – что-то в них не то. Не знаю, что, не могу объяснить, просто чую. И про место корреспондента я не шутил, если что – звони.

Я потряс его руку и, больше не говоря ничего, вышел из кабинета. А что говорить? Все уже сказано. Вот только внутри стало очень пусто, причем неожиданно для меня. Просто есть вещи, которые кажутся незыблемыми, они не могут менять своего места в пространстве. Волга впадает в Каспийское море, солнце встает на востоке, «пифагоровы штаны» во все стороны равны. Где-то между солнцем и штанами в моей картине мироздания был Мамонт, который всегда сидел в своем кабинете, рычал, орал, брызгал слюной и забирал себе львиную долю гонорара за «джинсу». Он был – а теперь его нет. И я почему-то ощутил себя ребенком, которого мама поставила в магазине в очередь на кассу, а сама ушла за макаронами, которые забыла положить в тележку. Я точно знаю, что без неё не пропаду и бояться нечего, но при этом ощущаю невероятную незащищенность перед этим миром. Понятное дело, что это секундное ощущение, что так на новость реагирует моя психика, и это нормально. И все-таки, все-таки… С другой стороны – можно ему позавидовать. Он ведь и впрямь ушел сам, красиво, если это можно так назвать. Да и из истории газеты он никуда не денется. Уже через неделю-другую он станет «Мамонтом, который ушел», через год превратится в «был тут шеф, по прозвищу Мамонт», а лет через пять, если кто-то из нынешних сотрудников еще будет здесь работать, память о нем достигнет высоты под названием «Да вы, молодые, жизни не нюхали, Мамонта не застали. Вот где была реальная жесть!».

Не отказался бы я от такой славы, только это вряд ли, харизмой не вышел, мелковат, жидковат. Меня забудут через пару дней, и максимум, на который я могу рассчитывать, это: «Никифоров, которого за какие-то заслуги на «Вестник» поставили. И еще вопрос, каким местом он этот пост заработал».

Вот так про меня скажут. Досадно, но так и будет.

Настроение совсем испортилось, я через силу написал передовицу, вяло поковырял вилкой обеденные котлеты, которые захватила с собой Вика, сказал Мэри, что ее репортаж о вчерашнем событии гляну завтра и, плюнув на все, начал рыться в сети. А чего еще делать?

Кстати – про колонию пикси на форумах игры ничего не было. Точнее – упоминалось, что в канализации под Эйгеном чего только нет – и бандитские гнезда, и зарытые сокровища, и квестов набрать немало можно, но конкретики – ноль. Так что вся надежда на брата Юра.

К слову – а не сходить ли мне в Эйген сегодня? А почему нет? Главное, чтобы брат Херц уже получил от своего руководителя информацию о местонахождении этой злосчастной колонии. Зря я брату Юру вчера сказал «днями». Надо было – «завтра».

Плюс – неплохо бы повидаться с бароном, не стоит эту встречу откладывать в долгий ящик. Только место надо найти получше, поукромней. Вот таскался я к нему на кладбище, – и получил результат – кто-то меня срисовал.

Нет уж, сегодня я буду умнее. Есть такое место, где нас ни одна собака не увидит, хорошее место. Я свитка не пожалею, точнее – даже двух, но зашифруюсь как следует.

Собственно, по прибытии домой я сообщил Вике, что про парикмахерскую помню, но ненадолго залезу в капсулу, ибо – надо, полюбовался глазами, декоративно закатываемыми под лоб и отправился в Файролл.

Против моих ожиданий в замке стояла тишина – фея не чудачила, не искрила, не орала и не гоняла безобидных НПС. Ее вообще не наблюдалось в поле зрения. Может, тоже сессию сдает? Ну, и дай ей бог!

Зато обнаружился Назир, он вынырнул из какого-то замкового поворота и привычно пристроился за моей спиной, когда я направлялся к покоям счетоводов.

– Ты где был? – спросил я у него на ходу. – Я уж удивляться начал, подумал, что тебя отозвали обратно в замок Атарин.