Снисхождение. Том 2

Видимо, это и в самом деле была традиция, поскольку в кафе мы не задержались. Марина быстро прикончила свою чашку, с сомнением посмотрела на меня, пьющего газировку, заботливо протянула салфетку Танюше, изрядно перемазавшейся шоколадом, который она ела со страдальческим видом, и сообщила нам:

– Ну, а теперь пошли в зал ожидания. Будем ждать этих двух гуляк до последнего.

– У обоих телефоны не отвечают, – сказал ей я, допив стакан. – Вызывал только что.

– Я видела, – поморщилась Марина. – Надеюсь, что они еще в Москве и живы.

– В смысле? – даже икнул я. – Если ты сейчас шутишь, то неудачно. Прости уж за фразу-штамп, просто она лучше всего подходит к моменту.

– Что хотела сказать – то сказала, – передернула плечами Марина. – Они могли и раньше улететь, с них сталось бы. В два ночи есть рейс на Прагу. Или влипнуть в аварию, видишь же, что на дорогах творится. Просто я не помню такого, чтобы у обоих телефоны были недоступны, да еще и так долго. Я им ночью звонила, и не раз, но с тем же результатом.

– Ты меня не пугай, – попросил ее я. – Не надо.

– Неужто тебе их так жалко? – изумилась Марина. – Ну да, ты с ними вроде как ладил, и все-таки – они твое руководство. А чем руководству хуже приходится – тем сотрудникам веселее живется.

– На провокации не поддаюсь, – я хмыкнул. – Меня на таком не подловишь. Что же до всего остального – боюсь, нам в Праге без них будет хуже, чем с ними.

– С Валяевым, особенно если он пьян, везде невесело. Точнее – так весело, что плакать хочется, – возразила мне Марина. – Ты не путай – одно дело с этим проказником находиться в закрытом помещении, и совсем другое выйти в люди. Хотя тут рассказывать – это не то. Если он появится, то сам все увидишь.

– Будем ждать, – подытожил я. – Как ты и сказала – до последнего, пока стюардессы не заругаются.

Насчет Валяева она права, это без вариантов. Но эти двое были звеном, связующим меня с целью поездки, со Стариком. Я им не доверял, но Марине веры было еще меньше. И потом – из двух зол выбирают более знакомое.

Нет, у меня было предостаточно опыта в том, как найти что-то нужное в незнакомом городе, это часть моей профессии. Но вот только раньше я искал простые и понятные вещи – информацию, полицию, укрытие от полиции, больницу, приключения на свою задницу, наконец. То есть – все было в рамках штатных ситуаций, которые сопровождают в меру неугомонного репортера в его жизни. И потом – это все было на родной земле, где люди непредсказуемы, но добры и душевны. Ну да, были и загранкомандировки, но там все вообще было заточено под работу в команде. А здесь… Пойди туда, не знаю куда, предстань пред тем, лучше не знать кем. Я готов пойти и предстать, но лучше всего будет, если меня доставят в нужное место те, кто знает, как и куда ехать. И Марина не в этом списке.

Врать не буду – поволноваться пришлось. Если честно, я уже даже подумал, что все, кранты, летим втроем, но как раз тут в зале и раздался радостный вопль:

– Пршишити заставка – Прага!

Этот голос спутать с чьим-то другим было сложно.

– Надо же, а я думала, что они так и не придут, – с чувством удовлетворения произнесла Марина. – Тот случай, когда ошибиться приятно.

– Вот они, Макс, – рядом с нами как из-под земли появилась растрепанная фигура. Выглядел Валяев так, как будто бомжевал минимум месяца два. – Сидят. Ждут. Воистину, верный друг – самый большой клад на свете. Родненькие вы мои!

И он попытался обнять нас всех одновременно. Получилось это у него не ахти, руки у него были коротки, потому основная часть объятий досталась опешившей Танюше.

– А ну, брысь! – хлопнула его по ладони Марина. – Эту девочку даже не думай трогать, понятно?

– Марина. Мариночка. Маринеско ты мое ненаглядное, – Валяев даже губами поплямкал, изображая что-то вроде поцелуев. – Да когда кого я трогал против его воли? Ведь этого делать нельзя, сама знаешь. Все всегда происходит только по доброй воле. Человек – он же сам творец своей судьбы, кто бы что ни говорил. Он ей распоряжается, сам всегда все решает. Человек волен делать что-то или не делать ничего. Он может идти или бежать, ломать или строить, любить или ненавидеть, жить или…

– Ну-ну-ну, – Зимин положил Валяеву руку на плечо. – Вон как тебя в тепле-то развезло. Все, пойдем-пойдем-пойдем, уже посадку объявили. В самолет сядем, там кресла мягкие, удобные! Ты еще «соточку» в себя забросишь – и баиньки до Праги.

– Вот, – Валяев ткнул пальцем Зимина в грудь и залихватски подмигнул Танюше. – Весь фокус в этом. Человек – он, конечно, решает все сам, и никто не может управлять его волей. Ну, не то, чтобы никто, просто… Неважно. Скажем так – право выбора всегда остается за человеком. Но разве кто-то мешает или запрещает навязать ему чужие мысли и желания? Если это делать с умом, не нарушая правил и уложений, так, чтобы даже комар своего носа не подточил…

Тут Валяев замолчал, а после в голос заорал:

– Комара муха любила. О-о-о-о-ох!
Комара муха любила,
И до пьяна напоила. Пьян!