Снисхождение. Том первый

Но откуда она про это знает? Кто ей рассказать мог? Тогда ведь так никто и не понял, что это шутка была, все решили, что я окончательно сбрендил. Маринка на трассе «Дон» погибла, Олег пропал без вести где-то на Черном Континенте, он же через год перевелся в АПН «Новости» штатным фотографом. Сашка? Ну, если только он. Не Мамонт же?

Хотя — может, и совпадение высшего порядка, такое бывает. Впрочем, это несложно проверить.

— В один прекрасный день тебе непременно проломят голову — с непонятным мне самом удовольствием, повторил я слова Мамонта, те самые, которые он мне сказал семь лет назад — Когда этот день наступит, я поверю в высшую справедливость.

— Это вряд ли — Шелестова развела руками — Я же стала журналисткой и даже работаю в вашем еженедельнике, а вы о какой-то высшей справедливости толкуете.

— Всем работать — я скривил рот, скрывая улыбку — Шелестова — ко мне в кабинет.

— Допрыгалась — злорадно прошипела Соловьева.

Остальные тревожно переглянулись.

— Давно пора — Вика, по-моему, была готова просто захлопать в ладоши — Одним днем, да? Чего ей две недели здесь нам глаза мозолить?

— Душа моя, просмотри новости, которые отобрали для нового выпуска — попросил я и закрыл дверь прямо перед ее носом.

— Не поняла — донеслось из-за двери.

Шелестова села в кресло, положила руки на колени и уставилась на меня.

— Овчинников? — утвердительно спросил я.

— Он — подтвердила Елена и внезапно завопила — Нет! Нет, Харитон Юрьевич, только не ремнем, у меня на попке следы останутся!

После чего пару раз смачно хлопнула ладонью по столу.

— Что ты за человек такой? — спросил я у нее обреченно.

— Насколько я поняла из рассказов Александра Валентиновича — то я — это вы лет семь-десять назад — заговорщицки прошептала мне Елена и уже в голос добавила — А так мне даже приятно!

— Заканчивай цирк — посоветовала ей Таша из-за двери — Неубедительно.

— Да? — расстроенно переспросила у нее Шелестова — Жаль.

— Если ты хочешь и вправду попробовать сомнительные удовольствия мазохизма, то сходи и поешь в кафе у метро — подал голос Петрович — Я вот вчера там борща со зразами откушал, так потом весь вечер такие мучения испытывал, куда там твоей порке. Кстати, ты с Кифом поаккуратней, у него чувство юмора одностороннее. Он ведь возьмет и впрямь тебя… Эээээ…

— Как Сашка? — пропустил я все эти реплики мимо ушей — Все так же бухает?

— Совершенно не пьет — удивила меня Елена — Да и когда ему? Он теперь зам главного в одном из журналов, которые выпускает «Деляга». У него совещания и корректуры, живот, жена, двое детей, любовница из аналитического отдела. Некогда ему пить.

— Живот? — удивился я. Сашка всегда был худой как щепка.

— Я просто вчера в «Делягу» ездила за кое-какими бумагами — пояснила Елена — Ведомость налоговую по зарплате забирала за тот год, в нашей бухгалтерии запросили. Вот там его встретила, я же у него стажировалась какое-то время. Он дядька хороший, на самом деле, вообще не понимаю, как он выживает в тамошнем гадючнике. Слово за слово, он узнал кто мой нынешний шеф. Ох, как сразу оживился, вы бы видели! И начал рассказывать, как вы весело жили тут в старые времена. И про то, как вы мадагаскарских тараканов купили для бегов, а они разбежались по всему зданию, и про то, как вы на пару с какой-то Маринкой телефон отдела писем в газету «Интим» отдали, с соответствующим текстом объявления и именами тамошних сотрудниц, и как вам в отместку после этого девчонки из этого отдела волосы в розовый цвет покрасили, когда вы пьяненький на столе спали. И еще на лбу написали — «Михалыч». Кстати — а почему «Михалыч»?

Каждая фраза сопровождалась адским хохотом за стеной.

— Почему, почему — проворчал я — Потому.

Они, заразы, тогда мне снотворного сыпанули в водку. И добро бы только волосы выкрасили, они же мне еще тогда штаны… Ладно, опустим подробности.

— И про то, как вы Мамонту в день его рождения, в его же кабинете на стену плетку кожаную повесили и маску наголовную с заклепками — разливалась соловьем Шелестова — А он как раз с женой приехал, та решила сама стол накрыть.

— Да ладно? — сквозь смех донесся до меня голос Стройникова.

— Цыц! — хлопнул я ладонью по столу.

Вот же Сашка гад!

— Молчу-молчу — Шелестова грохнула стулом, придвигая его к столу, накрыла мою ладонь своей и понизила голос — Я для чего это устроила. Не бронзовейте, Харитон Юрьевич, не надо. Ни к чему вам это, вы же перестанете быть настоящим. Начальник должен быть строгий, суровый, и даже иногда жесткий, но живой. А у вас в последнее время лоб стал в металл цветом отдавать. Вы тут старший, но вы же один из нас? Там, в «Деляге» они все неживые, за редким исключением, я вчера там побывала, убедилась в этом еще раз. А здесь все настоящее. Давайте не будем ничего менять.

— Ты мудрая женщина, Елена — это было все, что я мог сказать — Откуда что берется?

— Жизнь — это та ещё сука — без намека на улыбку ответила мне Шелестова — Она всему научит, даже если ты этого не хочешь. А если не научился у нее ничему — значит ты не жил вовсе.