Снисхождение

– Киф, это сомнительный трюк – Вежлева коснулась моего носа пальцем – Это банально. Если тебе надо его наказать – сделай это сам, хорошо? Нет, я его в труху одной рукой, это не проблема – но ты хоть комбинацию покрасивее разыграй, а то такую банальщину выдал. Это же штамп.

Вот так. Не суди – и не судим будешь.

– Согласен – признал я – Грязненько. Телефон дай, надо Азову позвонить.

– Опоздал – Вежлева кивнула в сторону охранников – Эти уже отзвонились, он едет. Представляешь, у них сегодня первая смена – и сразу так накосорезить! Правда их топить будешь?

– Посмотрим – в тепле меня размотало окончательно – Им бы сразу Плычу позвонить, а они – «его нет в здании».

– О, а вот и медики – Марина помахала кому-то рукой – Все, расслабься, теперь ты в моих надежных руках.

– Всегда об этом мечтал – пробормотал я.

– Ты сейчас конкретно о моих руках или вообще о чем-то подобном? – уточнила Вежлева.

– А можно я тебе потом отвечу? – попросил я ее – У меня сейчас мыслей почти нет, я так вымотался.

Почти не врал – мысли путались, и были как мыши на чердаке – вроде бы они и есть, вон бегают, но фиг поймаешь. А это чего не то сболтнешь – и все, обратно это слово не вернется.

– Ладно – Марина достала телефон – Иди, лечись, а через недельку я жду тебя в гости. И это – без вариантов, ты мне за сегодняшнее должен.

– Какие «гости»? – не понял я, с симпатией глядя на двух женщин в белых халатах, подошедших к нам.

– Я живу на этаж выше тебя – показала Марина на лифт – Номер моей комнаты узнать невеликий труд. Так что – в следующую среду, часиков в восемь заходи на огонек. Надеюсь, ты на цепи у этой своей еще как песик не бегаешь, она тебя ко мне отпустит?

Ну, на этот раз ты банально меня провоцируешь. Или просто она все упрощает применительно к моему состоянию.

– Уууу – женщина-врач ловко заголила мое тело, глянула на повязку с красным пятном и сказала мне – Надо к нам подниматься. Носилки спустить, или…?

– Или – я оперся на подлокотник и встал на ноги.

– Орел – одобрила Вежлева – Смотри, не улети. Анжела, я позвоню через полчасика, спрошу, как чего.

– Хорошо – кивнула докторица и подперла меня плечом.

– Никифоров, я зайду к тебе – обнадежила и меня Вежлева, после чего крикнула девушкам на ресепшн – Ватник Харитона Юрьевича приберите, но не выкидывайте. Может, он ему дорог как память. И кепочку тоже. Когда придет эта…. Как ее… Ну, его спутница, ей отдайте, может ей стыдно станет. До чего довела мужика, в чем он ходит, стыдобища!

И, выдав эту тираду, она отправилась к лифтам.

– Спасибо, Марин – повернул я голову в ее сторону, повиснув на плечах докториц.

Она, не поворачиваясь, подняла правую руку и сделала ей некое движение, которое можно было истолковать как угодно – от «да пожалуйста» до «куда ты без меня».

– А теперь – пошли – сказал я девушкам и затопал по мрамору своими кирзачами.

Глава четвертая из которой следует, что время от времени на свете творится леший знает что

За что я люблю докториц – так это за их накрахмаленные халатики, которые стимулируют полет мужской фантазии безмерно. Немецкая киноиндустрия приучила почти все российское мужское поголовье к мысли о том, что, если под этим халатом что и есть – так это только очень и очень красивое нижнее белье, причем и того там немного. В результате всякий раз каждый из нас, заприметив стройную фигурку в белом халате, сразу же дополняет в своей голове ее образ такими деталями, что узнай данный сотрудник медицинского учреждения об них, то одной клизмой дело бы не закончилось.

Хотя, может все наоборот, они об этом знают, и потому так загадочно улыбаются и понимающе глядят на нас?

Сестрички, которые осматривали меня внизу, без сомнения были чудо как хороши, но куда им было до той дамы, к которой они меня доставили, надо думать, главного врача в «Радеоне». Вот она отвечала всем высоким критериям, которые я только что перечислил. У нее был белоснежный и не очень длинный халат, открывающий стройные ноги, строгое лицо, белокурые волосы и голубые глаза, спрятанные за стеклышками очочков в незамысловатой оправе.

– Красив – окинула она взглядом мою скособоченную и помятую фигуру, а после перевела взгляд на медсестру – Лена, мы начали заниматься благотворительностью?

Мне стало смешно – это уже леший знает что. И здесь та же песня начинается? Неужели внешние признаки могут скрыть мою мощную харизму? Хотя, с другой стороны – чего там скрывать-то? Разве только что цинизм непомерный да сарказм неприкрытый. Кстати!

– Доча – просипел я, напялив на голову кепку, которую прихватил с собой. Ватник – да, оставил на ресепшн, а кепочку захватил – Настоечки бы мне, рябиновой. Или спиртику, на поправку, а? Ну, пожалей дядю.

В таком виде и с пятидневной щетиной я и впрямь тянул на дядю-завсегдатая пивных. А что тут стесняться? Дело к сороковнику, не мальчик уже. Хорошо хоть волосы еще есть на голове, лысым черепом не сверкаю.