Сноуден: самый опасный человек в мире

Контактировавшие с Уокером сотрудники КГБ никогда не сообщали ему, насколько успешными были усилия их коллег-дешифровальщиков, читавших шифрпереписку США. За исключением одного-единственного случая. В начале 1980 года они пожаловались, что их копия шифратора «КВР-37» перестала дешифровывать американские шифрсообщения по предоставленным Уокером ключам. Проблема заключалась в том, что американцы стали использовать специальное устройство для считывания и предварительной обработки ключевой информации, прежде чем она попадала собственно в сам шифратор. Уитуорт лично набросал схему считывателя и передал ее Уокеру, а тот – дальше по назначению. После этого рекламации от КГБ больше не поступали.

Самая большая ценность полученной через Уокера информации заключалась в том, что она позволяла узнавать заранее об американских планах. Теодор Шекли, с 1968-го по 1973 год возглавлявший резидентуру ЦРУ в Сайгоне, вспоминал, что на заключительном этапе войны во Вьетнаме противник обычно знал заранее о рейдах бомбардировщиков «Б-52». Даже когда из-за плохой погоды самолеты уходили на запасные цели, вьетнамцам было уже известно, по каким из них будет нанесен удар. Естественно, это сокращало эффективность американских бомбовых ударов. Шекли недоумевал и сокрушался по этому поводу, но так и не смог понять, в чем дело. Оценки Шекли позволили понять, насколько был велик психологический эффект от осознания того, что оперативные планы известны противнику в результате утечки информации. На американском флоте, например, часто замечали, что, когда проводились секретные маневры, поблизости всегда оказывались советские корабли. «Как будто у них были дубликаты наших оперативных планов», – сетовал один американский адмирал.

К началу 1984 года перечень тем, информацию о которых в КГБ желали получать от Уокера, сильно сократился. На состоявшейся в Вене встрече у него потребовали данные о модификациях в логической схеме «КВ-7», а также копию документа под названием «МНК». За этим сокращением, по словам Уокера, скрывался так называемый «Меморандум национального командования», который имел отношение к криптографической защите информации.

К тому времени сократились и возможности Уокера по добыванию ценных разведданных. По его признанию, очень мешали ему дополнительные меры безопасности, введенные в АНБ, – особые патроны для хранения ключей, руководства по эксплуатации шифраторов без схем их основных узлов, ключевые таблицы, которые невозможно было сфотографировать.

Разработка Уокера, самого важного агента КГБ в США в 70-е и 80-е годы, стала крупным успехом, который помог Олегу Даниловичу Калуги ну стремительно подняться вверх по служебной лестнице. В 1974 году он стал самым молодым генералом в Первом главном управлении (ПГУ) – самом престижном управлении в КГБ. Технические приемы, которыми чекисты пользовались для конспиративной связи с Уокером, заслужили самой высокой оценки в ФБР. Вашингтонская резидентура КГБ в основном использовала тайники. Все указания по проведению тайниковых операций вплоть до мельчайших деталей поступали из Центра. К тому же из Москвы в Вашингтон прислали специального сотрудника. В Москве его жена была штатной сотрудницей наружного наблюдения и на связь с Уокером в Вашингтоне выходила вместе с мужем.

«Это было самое крупное дело в истории КГБ. Мы смогли дешифровать миллионы ваших шифрсообщений. Если бы была война [между СССР и США], мы бы ее выиграли»– так процитировала американская печать заявление двойного перебежчика Виталия Юрченко, которое он якобы сделал в августе 1985 года допрашивавшим его сотрудникам ФБР. Однако бывший заместитель помощника директора ФБР по вопросам контршпионажа Филипп Паркер, курировавший дело Уокера, наоборот, считает, что обращение с Уокером со стороны КГБ свидетельствует о его второстепенности как агента: «Он был просто одним из мальчиков на побегушках». «Нет сомнений, что другие Уокеры все еще ходят среди нас», – скаламбурил пожелавший остаться неизвестным сотрудник АНБ, намекая на фамилию Уокера, которая в переводе с английского означает «ходок».

Прайм

В начале января 1968 года капрал Джеффри Прайм возвращался после рождественских праздников на базу радиошпионажа английских ВВС в Западном Берлине. Проезжая через контрольно-пропускной пункт (КПП) в Восточном Берлине, он передал советскому офицеру записку, в которой просил, чтобы с ним связались представители разведки СССР.

Прайм был несостоявшейся личностью, как в социальном, так и в сексуальном плане. Прогульщик– в школе, нелюдим– в ВВС, в которые Прайм вступил в 1956 году. Будучи не в состоянии жить нормальной поповой жизнью, он развлекался тем, что набирал случайные телефонные номера и говорил непристойности. Прослужив некоторое время в Кении, в 1964 году Прайм продолжил службу на английской станции перехвата в военном аэропорту Западного Берлина.