Снова будешь моей

Добровольцы группами проходят участок за участком. Квадрат за квадратом. В комментарии стараюсь не заходить. Видеть рассуждения диванных знатоков о том, что, наверное, с ним что-то случилось или вероятнее, Андрея уже нет в живых — выше моих сил.

Эти силы и так уже на пределе своих возможностей.

Ксения делает все, что от неё зависит. Пару раз заставляет поесть, успокаивает. Радуется беременности. Только за неё и держусь. Он найдётся!

Он же такой… крепкий, основательный. У него всегда есть выход из любой ситуации.

Периодически срываюсь на слёзы.

Надо верить Глебу… У него тоже всё и всегда получается. Как у Андрея, с которым просто не может произойти чего-то непоправимого.

Я этого не переживу… Это несправедливо!

По прошествию суток с момента пропажи новостей нет. Поиски осложняются постоянным ливнем и непроходимостью леса в тех местах. Возможно, они вообще ищут не в том направлении?

Моя любимая квартира вдруг становится тюрьмой. Стены давят. Пытаюсь заставить себя принять душ… Ночью прилагаю усилия, чтобы подремать… Снова повторяется сон, как я бегу по лесу и ищу…

Только теперь-то уж точно знаю кого…

С утра встаю с кровати в состоянии решимости. Я должна быть там. Должна быть где-то рядом. Андрей должен почувствовать, как мы ждём и верим в него.

— Надо ехать. Я больше так не могу, — говорю за завтраком.

— Может, всё-таки здесь будем ждать? — осторожно замечает подруга.

— Нет, я всё решила.

Открываю шкаф в спальне, доставая спортивный тёплый костюм и ветровку.

— Я тебя одну не отпущу. Твой родственник на ремни меня изрежет, — твёрдо заявляет Баринова, тоже собираясь. — Сама тебя отвезу.

Глава 41. Андрей

За 2 дня до последних событий

В четыре утра снова открываю глаза… Как и час назад… А до этого ещё с раз пять…

Долбанная бессонница… Взбиваю подушку кулаком.

Человеческая натура такова, что к хорошему быстро привыкаешь. Вот я и втянулся спать только дома. Хотя до этого целых пару лет протирал диван в офисном кабинете. Разница только в том, что привык-то я спать с ней. И она привыкла. Знаю, что тоже не спит. Мается. Но ни за что не скажет об этом.

Она сильная, моя девочка.

Проучить решила. Блядь. Серьёзно?! Я ни грамма не жалею о собственном поступке.

О том, что, нажав на кнопку, отправил транш на её кредитный счёт?

Нет.

О том, как она узнала об этом?

Да! Тысячу раз!

Если такая ситуация повторится, я поступлю равным образом, применив при этом чудеса неординарной изобретательности, чтобы признаться в этом в моменте. Предварительно, конечно, запастись бы огнетушителем… Пожалуй, даже двумя…

Мой жизненный опыт говорит об одном. Люди не меняются. Настя всегда была сверхимпульсивной, порывистой, склонной действовать под влиянием внезапного побуждения. Глобально ничего в ней не поменяется. Время, конечно, сгладит самые острые углы в оттенках характера.

Вернув её в свою жизнь, я просто смирился с этой мыслью.

И она смирится. Не сразу. Со временем. Свою позицию я разжевал. Судя по последнему сообщению, Настя уже успокоилась.

Своей невероятной способностью съедать руку по локоть при малейшем появлении пальцев перед носом, моя женщина взрывает мой мозг и остальные части тела. Особенно остальные части. При этом я радуюсь, как щенок, и бодро подставляю обе руки.

С рассветом лежать одному становится невыносимо. Сегодня же заберу её домой. Хватит. Нагостилась.

Собравшись, еду в зал к Руслану, где два часа отчаянно бью грушу. Заканчиваю тренировку на беговой и после душа выдвигаюсь в сторону отчего дома.

Предстоит серьёзный разговор.

В людях разочаровываться с каждым годом все сложнее… Вообще во всех. Но особенно, если это твоя мать…

По дороге набирает Настя. Соскучилась. Что-то с ней не так сегодня. Пообещав починить подтекающий кран и успокоив, отбиваю звонок и заезжаю в знакомый двор.

Я не предупреждал о своём визите. Поэтому лицо матери удивлённо вытягивается, когда она открывает тяжёлую дверь.

— Андрей? — Обеспокоенно поправляет волосы.

— Я же сказал, что мы поговорим, — прохожу сразу в гостиную и разворачиваюсь к ней.

— Не понимаю, о чём, — сухо говорит, настороженно вглядываясь в моё лицо.

Она постарела. И это моя мать… Безжалостно нажимаю на собственное горло, чтобы продолжить свою мысль:

— Например, о том, что ты лезешь не в своё дело. Собираешь сплетни с моими сотрудниками. А может о том, как ты задурила голову этой дурочке?

— Я… — начинает оправдываться.

— Говорить буду я, — перебиваю резко. — А ты будешь слушать. Я знаю, что это ты посеяла в голову Елизавете мысль о нашем с ней скором воссоединении. Не знаю, откуда ты это взяла. Настоятельно советую сегодня же решить этот вопрос.

— Я.… не знаю, о чем ты, — оскорблённо кривит губами.

— Ты знаешь, — чуть повышаю голос. — Не заставляй меня выбирать.

Ахает, разводя руками. Она в шоке от моей интонации. Выдержав паузу, продолжаю:

— Потому что я сейчас настолько зол… что выбор будет не в твою пользу…

— Ты… ты по какому праву так со мной разговариваешь? — тоже повышает дрожащий голос. В уголках глаз замечаю слезы.

Может, перегнул?