Снова три мушкетера

— Мне, например, известно, что гасконский дворянин, лейтенант мушкетеров короля, называющий себя де Кастельмором, заслан в Ла-Рошель по приказанию Ришелье. Что вы на это ответите, любезный капитан?

Фламандец по-прежнему невозмутимо пожал плечами.

— Поскольку ваша честь говорит, что это так, то, наверное, это так и есть.

— Вы хотите сказать, что вам об этом ничего не известно.

— Ничего, ваша честь.

Комендант подумал с минуту.

— Должен сказать, что вы превзошли благородством шевалье де Кастельмора, который, поняв, что его игра проиграна, признался мне во всем.

Произнося последние слова, комендант испытующе взглянул на моряка. Но тот по-прежнему с философским видом разглядывал предметы обстановки комендантского кабинета. Казалось, что единственной мыслью, занимающей в настоящий момент почтенного моряка, была мысль о его глиняной трубке, а единственным желанием — ее раскурить.

Молчание затягивалось. Комендант, раздраженный этим, решил нанести решающий удар.

— Гасконец все открыл нам. Знаете ли, капитан, перед смертью людям свойственно желание облегчить душу. Он сказал нам, что вы и ваши люди доставили его в Ла-Рошель по приказанию кардинала.

— Не открыл ли он также вам, из какого порта мы доставили его по приказанию кардинала, сударь?

Насмешливый тон, которым был задан этот вопрос, невозможно было не заметить, и это еще больше разозлило коменданта.

— Так вы признаете, что прибыли в Ла-Рошель вовсе не из Портсмута? воскликнул он.

— Напротив. Кажется, это вы, ваша честь, все время стараетесь любым способом доказать обратное.

— Черт возьми! Да или нет?!

Капитан снова пожал плечами.

— Я говорю одно, вы утверждаете другое. Но, поскольку это я окружен вашими людьми, а не наоборот, то все равно будет по-вашему, если вы этого захотите, ваша честь.

— Я снова повторяю вам, что гасконец во всем признался!

— Очевидно, ему было в чем признаваться, ваша честь.

— Но он показал также, что вы и ваш экипаж — люди кардинала.

— Очевидно, он показал это под пытками. Дворянин не мог поступить так по доброй воле.

— Тысяча чертей!

— Вот именно.

Коменданту Ла-Рошели нельзя было отказать в здравом смысле. Он понял, что избранный им путь завел его в тупик.

— Капитан Якоб Ван Вейде, я хочу, чтобы вы отдавали себе отчет в том, что находитесь в плену у людей, доведенных до крайности. Для нас не так уж и важно — виновны вы на самом деле или нет. Я отправил гасконца в камеру, а на рассвете он будет повешен — его опознал один из моих офицеров. Тень подозрения закономерно падает и на вас. Вы молчите — это ваше право. У меня нет прямых доказательств вашей виновности в шпионаже — это правда. Но для того чтобы вздернуть вас завтра утром на одной перекладине с де Кастельмором, вполне хватит и моих подозрений.

Видя, что моряк по-прежнему молчит, комендант продолжал:

— Но я хочу предоставить вам шанс сохранить жизнь, скажу больше — вы сохраните корабль и экипаж. Вы человек умный, это мне ясно, и, очевидно, понимаете, что у меня есть в этом деле свой интерес, поэтому вы можете мне доверять. Когда я говорю, что вы можете сохранить свое судно и людей, я не кривлю душой.

Глаза моряка заблестели, и, хотя он тут же принял обычный невозмутимый вид, комендант успел заметить этот блеск и почувствовал, что на этот раз он на верном пути.

— Каким образом это произойдет?

— Очень просто. Взамен от вас потребуется доставить туда, откуда вы, по вашим словам, прибыли, несколько человек, имена которых я вам назову позднее.

— А пока?

— А пока вы останетесь под стражей, которая будет бдительно стеречь вас вместе с вашим кораблем.

— Который является единственной надеждой для тех неизвестных мне лиц, не так ли?

— Я советую вам не переходить границ, капитан. И молчать о том, что вы услышали, — это в ваших интересах.

Возвращаясь в гавань в сопровождении нескольких ларошельцев той же дорогой, которой незадолго до того в такой же компании проследовал Планше, капитан Ван Вейде размышлял о предложении коменданта. Чем больше он думал об этом деле, тем больше укреплялся во мнении, что комендант города уверен в том, что фелука «Морская звезда» прибыла в Ларошельскую гавань по приказу короля Франции, а точнее — кардинала. По-видимому, комендант также уверился в том, что Бэкингем погиб и надежды на английскую помощь растаяли, как утренний туман, а следовательно, собирается сдать город.

Продолжая свои логические построения, достойный капитан «Морской звезды» пришел к выводу, что миссия д'Артаньяна достигла своей цели. Это означало, что известие о гибели Бэкингема вскоре распространится по всему городу и до окончания осады останутся считанные дни. Однако это, без сомнения, полезное дело достигнуто ценою жизни отважного гасконца. Что же? Оставалось отдать дань его мужеству и считать свое дело также оконченным.

Больше капитана Ван Вейде ничто в Ла-Рошели не удерживало, и он готов был принять предложение коменданта. Его заботило только одно — верный Гримо.