Снова три мушкетера

Справедливости ради стоит сказать, что большинство горожан, вышедших на улицы Ла-Рошели в ту ночь, не принадлежали к воровской шайке, возглавляемой одноглазым грабителем. Это были мирные обыватели, доведенные до крайности множеством несчастий, как из рога изобилия сыпавшихся на их головы уже более года. Поэтому они и вызывали такое сочувствие мэтра Франсуа Буало, в простоте душевной посчитавшего д'Артаньяна одним из их вожаков. Эти люди не пошли бы на совершение насилия, к которому призывал их одноглазый, поэтому они вскоре разбрелись кто куда, а многие, пройдя квартал-другой, просто опустились на мостовую, не в силах больше двигаться. Большинство же, пошумев, истратило на это весь запас своих сил и возвратилось восвояси.

Однако набралась и группа бродяг, последовавших за одноглазым. Группа вполне достаточная для схватки с ночным патрулем, если бы таковой встретился на их пути. Они бросились вслед за лакеями.

Те сначала ускорили шаги, а потом, видя, что расстояние между ними и их преследователями неумолимо сокращается, сочли за лучшее бросить пустой, как они знали, портшез посреди улицы и унести ноги.

Одноглазый и его сообщники подбежали к портшезу с возгласами ликования, но в это время из-за угла появились стражники ночного дозора, предводительствуемые мистером Джейкобсоном, а в противоположном конце улицы заблестели пистолеты и шпаги небольшого, но, по-видимому, решительно настроенного отряда. Это был сам комендант Ла-Рошели со своими людьми.

— Ну, чего стали, разинув рты! — крикнул одноглазый предводитель. Открывайте дверцы, вытаскивайте ее скорее!

— Назад, негодяи! — гремел голос коменданта, приближавшегося к месту событий.

Наиболее энергично действовал в этой обстановке англичанин. Видя, что он со своими солдатами не успевает к портшезу первым, Джейкобсон вынул из-за пояса пистолет и разрядил его в толпу оборванцев.

— Fire![9] — зычно прокричал он, прислоняясь к стене, чтобы не мешать стрелять своим солдатам.

Прогремело несколько выстрелов, воздух огласился стонами и проклятиями раненых, а кучка бродяг бросилась врассыпную.

— Она здесь! Камилла! — звал комендант, подбегая к портшезу.

— It's all right![10] — удовлетворенно заметил Джейкобсон, засовывая пистолет за пояс.

Комендант рванул дверцы портшеза и издал глухой стон. Портшез был пуст. Впрочем, если принять во внимание все предшествующие события, этого и следовало ожидать.

Но ни Гарри Джейкобсон, ни комендант Ла-Рошели не имели ни малейшего представления о событиях этой ночи, поэтому нам остается признать их полное право на разочарование, если не отчаяние, и посочувствовать им.

— Если эти мерзавцы хоть пальцем тронут ее, я перевешаю их всех, как собак! Собственными руками! — вскричал комендант в бессильном гневе. Goddamn, они бежали к портшезу так же, как и мы. Ни один из этих каналий, как и мы, не подозревал, что девушки в портшезе нет, — произнес рассудительный Джейкобсон спустя минуту.

— Надо отыскать этих трусов, которые несли портшез, — им должно быть известно, где находится Камилла. Как это сразу не пришло мне в голову? произнес комендант.

— Эй, молодцы! — крикнул Джейкобсон, обращаясь к окружавшим их солдатам. — Обыщите все кварталы окрест. Вы должны найти двух лакеев, что несли портшез.

* * *

Этой ночью в Ла-Рошели было неспокойно. Крики и выстрелы доносились до слуха двух стражников, пребывающих в уверенности, что они стерегут д'Артаньяна, тогда как на самом деле они охраняли мадемуазель де Бриссар. Оба с тревогой всматривались в темноту, пытаясь отгадать причину смятения.

Неожиданно темнота сгустилась и приняла очертания мужской фигуры, которая заговорила голосом д'Артаньяна:

— В нескольких кварталах отсюда взбунтовавшаяся чернь напала на портшез мадемуазель де Бриссар. Мне даны полномочия собирать всех солдат, находящихся в ведении комендатуры, потому что мятежники многочисленны.

Один из стражников — тот, который сторожил окно камеры, повиновался и двинулся было по улице туда, куда указывал гасконец. Однако второй, охранявший двери, заколебался.

— Назовите свое имя, шевалье, чтобы в случае необходимости я мог сослаться на приказ офицера.

— Мое имя Гарри Джейкобсон, goddamn, — проворчал д'Артаньян, так как англичанин был единственным человеком в Ла-Рошели, за исключением Камиллы, которого он знал по имени.

— Ну-ка, поближе к огню! — скомандовал солдат, поднося к лицу мушкетера свой фонарь.

Очевидно, гасконский акцент д'Артаньяна мог сойти за произношение англичанина только у глухого.

— Ладно, к огню так к огню, — спокойно проговорил д'Артаньян, бросив мимолетный взгляд, убедивший его в том, что второй часовой исчез в темноте.

— А, дьявол! — охнул солдат, узнавший в мушкетере того, кто должен был находиться за дверью охраняемой им камеры.