Снова три мушкетера

- Кстати, относительно этого языка, Планше. Я полностью разделяю это мнение, я составил его во время нашего путешествия в Лондон.

- Эх, славное было время, сударь. У меня так и стоит перед глазами ваш выпад, которым граф де Вард был пригвожден, словно жук булавкой. Да и мной вы, помнится, остались довольны, сударь!

- Верно, Планше. Ты лихо расправился с лакеем этого господина.

- Его звали Любен, и он был не дурак подраться, - тотчас же отозвался Планше, мечтательно прикрывая глаза.

- Но вернемся к наречию этих островитян, - предложил мушкетер, потому что, вне всякого сомнения, диалект несчастного лорда Бэкингема языком никак было не назвать.

- Однако, сударь... - начал озадаченный Планше.

- Что такое?

- Однако мне показалось, что лорд Бэкингем разговаривал с вами в тот раз по-французски...

- Неужели?! Хотя, конечно, это, видимо, так и есть. Ведь я понимал все, что он мне говорил, между тем как я не знаю ни слова по-английски.

- Вот видите, сударь...

- Тем более я прав, Планше. Если акцент способен до такой степени все испортить, то что же говорить о самом языке! Однако мы отвлеклись.

- Я почтительнейше продолжаю, сударь. Эти англичане сказали Гримо, что черепахи со всего Карибского моря собираются в этом самом Логерхете для того, чтобы откладывать свои яйца.

- Что ты говоришь, Планше! Черепахи ведь не куры!

- И тем не менее, сударь, это так. В тех краях все набекрень: черепахи больше всего походят на змей в панцире, а откладывают яйца, как птицы. Они это делают на песчаных отмелях, а потом из них вылупляются маленькие черепашки. Так же поступают и крокодилы, которые там зовутся кайманами.

После разговора с англичанами Гримо вбил себе в голову, что он должен наведаться в этот самый Логерхет - страну черепах. Там, видите ли, вовсе не нужно ни ловкости, ни везения, ни каких-либо приспособлений, чтобы добыть хоть сотню черепах. Ведь эти существа вылезают из воды, чтобы откладывать яйца, и весь песчаный берег так и кишит ими.

По словам англичан, способ охоты до смешного прост. Надо подсунуть под черепаху толстую палку и, орудуя ею, как рычагом, перевернуть ее на спину.

- И все?

- Этого достаточно. Черепаха не может перевернуться без посторонней помощи, а следовательно, она не уползет обратно в море, откуда появилась.

- Что же было дальше?

- А дальше, сударь, этот упрямец отправился... к индейцам.

- Ты хочешь сказать, что он вступил в переговоры с дикарями?!

- Совершенно верно, сударь.

- Но для чего?

- Чтобы они сделали ему каноэ.

- Зачем ему понадобилось каноэ?

- Да все затем же, сударь. Чтобы добраться до этих самых... виноват, сударь, Каймановых островов и Логерхета...

- Хорошо. Но как же Гримо объяснялся с индейцами?

- О сударь! Ему-то как раз договориться с ними было легче, чем любому другому христианину. Дикари ведь привыкли объясняться друг с другом на языке жестов, а их гортанные выкрики уж и подавно языком не назовешь. Как вы знаете, сударь, наш Гримо весьма силен в искусстве пантомимы и прекрасно растолковал дикарям все, что ему было нужно, не раскрывая рта.

Самое интересное, что индейцы почуяли в Гримо родственную душу. Впрочем, меня это не удивило. Дикари прониклись к нему искренней симпатией. Правда, демонстрировали они ее на свой манер.

Престарелый вождь племени подарил нашему молчуну головной убор из перьев попугая. Гримо в нем и впрямь сильно напоминал эту птицу. Однако, когда он захотел вежливо отказаться от такой чести, уверяя, что он недостоин ее, и даже попробовал снять перья со своей головы, вождь сильно расстроился и чуть было не приказал спустить с Гримо шкуру за нарушение обычаев племени. Так что наш немногословный Гримо вынужден был ходить попугаем почти все время, что мы находились на Тортуге.

Вообще-то тамошние индейцы - свирепые с виду ребята. У них в обычае пытать захваченных пленников, привязывая их к дереву и поджигая длинные шипы, предварительно обмотанные тряпьем и вбитые между пальцев рук и ног пытаемой жертвы. Считается, что если пленник при этом улыбается и распевает песни, то он храбрый воин и заслуживает легкой и скорой смерти.

- Как же они поступают, если находится чудак, которому затруднительно распевать песни с горящими шипами между пальцев рук и ног? - с невольным содроганием спросил д'Артаньян.

- Тогда индейцы заключают, что пленник трус и заслуживает продолжения пыток. Мне самому, к счастью, видеть их не приходилось, но рассказывают, что все, что вы можете увидеть в Париже в день публичной казни на Гревской площади, просто детская забава по сравнению с тем, что проделывают дикари с белыми христианами в Новом Свете.

- Однако, сударь, - продолжал хитрец, бросая на хозяина быстрые взгляды, чтобы удостовериться в произведенном эффекте, - хоть эти ребята и свирепы, но, если найти к ним подход, с ними вполне можно иметь дело. Гримо этот подход нашел.