Снова убивать

И попытался включить мозги. Прежде чем рассказывать дальше, я должен кое в чем сознаться. До того самого момента я еще не думал всерьез, будто Харлана Сковила мог убить маркиз Клайверс. А почему? А потому, что, как большинство людей – может быть, американцев в особенности, – я, в общем-то, всегда про себя считал, что титулованные особы не способны на такое. К тому же маркиза Клайверса только что принимали в Вашингтоне, в Белом доме в его честь устраивали обед, а значит, убил кто угодно, только не он. Хотя, по сути дела, все эти важные особы, которые обедают в Белом доме, убивают народу больше, чем все убийцы, вместе взятые. Так или иначе, я, глядя через стеклянную панель на титулованную особу, тут же вспомнил, что у него есть оружие и он умеет с ним обращаться, что мотивов у него хватает и что если уж Харлан Сковил, который явно был человеком недоверчивым, заглянул к нам проверить, что собой представляет Ниро Вулф, то он вполне мог позвонить и Клайверсу. Вот тут-то у меня и забрезжила мысль, о которой я веду речь. Вывод напрашивался сам собой.

Все это пронеслось в голове мгновенно. А когда я принимал шляпу, трость и перчатки, я еще подумал, что, может, и неплохо было бы свести вот так лицом к лицу маркиза и Мьюра, но не я у нас принимаю решения. Потому я проводил его в гостиную, предложил сесть, сообщив, что Вулф занят, а сам вышел в прихожую, написал там на листке: «Пришел наш друг Клайверс», вернулся в кабинет и вручил листок Вулфу.

Вулф прочел, посмотрел на меня и подмигнул правым глазом. Я сел в свое кресло. Мьюр успокоился, но упрямиться продолжал. Они попрепирались друг с другом еще пару минут без всякого толка, и тогда Вулф сказал:

– Мы занимаемся чепухой, мистер Мьюр. С меня достаточно. Прошу, передайте мистеру Перри, что я приступаю к действиям, о которых предупредил его утром. Это всё. Меня устроит лишь полное снятие обвинения с моей клиентки без всяких условий. Всего доброго, сэр, у меня посетитель.

Мьюр поднялся. Руки у него больше не тряслись, челюсть тоже, но дружелюбия в его глазах я заметил не больше, чем в речах Муссолини. Он постоял молча. Бросил злобный взгляд на меня, потом с минуту, наверное, не мигая смотрел на Вулфа, а затем наклонился, поднял с пола шляпу и двинулся к двери. Я пошел следом, выпустил его и постоял немного на крыльце, глядя, как он идет, пошатываясь, будто пьяный. Он был как мул из сказки, который бодался с деревьями: вроде бы не слепой, но до того упрямый, что разницы никакой.

Я постоял немного, чувствуя скорее злость, чем жалость, а потом вернулся в кабинет и сказал Вулфу:

– Вы его добили. Идет – шатается. Вот уж красавчик… Крыса крысой. – Вулф слегка кивнул, а я продолжил: – Я вам сунул записку, так как подумал, что полезно было бы показать их здесь друг другу. От неожиданности могли бы ляпнуть что-нибудь интересненькое. Так подсказывает мне мой социальный инстинкт[12].

– Разумеется. Только у нас детективное бюро, а не модный салон. И не бродячий зверинец… хотя мистер Мьюр, безусловно, гиена. Пригласи лорда Клайверса.

В гостиную я вошел через смежную дверь, чем немало удивил Клайверса. Он заметно нервничал. Жестом я пригласил его в кабинет, а он, прежде чем войти, постоял на пороге, изучая комнату. Наизучавшись, прошел и встал перед столом Вулфа. Тот посмотрел на него прищурившись и слегка кивнул:

– Здравствуйте, сэр. – И указал на кресло, где только что сидел Мьюр. – Садитесь.

Клайверс медленно повернулся кругом. Обвел взглядом по очереди книжные полки, карты на стене, репродукции Гольбейна, затем книжные полки, огромный глобус (почти три фута в диаметре) на ножке, портрет Брийя-Саварена, еще одни книжные полки и портрет Шерлока Холмса у меня над столом. Потом сел, посмотрел на меня, нахмурившись, и ткнул большим пальцем в мою сторону:

– Кто этот молодой человек?

– Мой доверенный помощник мистер Гудвин, – ответил Вулф. – Просить его выйти нет смысла, поскольку в таком случае он отправится в очень удобное место, откуда все слышно, и запишет нашу беседу.

– Черт возьми! – Клайверс трижды гоготнул – га-га-га! – и забыл обо мне. Его нахмуренные брови повернулись к Вулфу. – Я получил ваше письмо по поводу лошади. Это противоречит здравому смыслу.

– Согласен с вами, – кивнул Вулф. – Любой долг противоречит здравому смыслу. Это завистливое прошлое, которое держит за горло своими холодными мертвыми пальцами живое настоящее.

– А? – Клайверс вытаращил глаза. – Вы о чем? Бред! Я имел в виду цену за лошадь – двести тысяч фунтов стерлингов! Глупо и безнадежно.

– Ничего подобного. – Вулф вздохнул. Он потянулся было к звонку, чтобы вызвать Фрица, и передумал. – Ваше появление – лучшее тому подтверждение. Если бы ваш долг и впрямь не подлежал взысканию, с чего бы вам было беспокоиться? Не хотите ли пива?

– Какое вы пьете?

– Местное. Очень даже неплохое.

– Попробую. Я приехал к вам, потому что племянник объяснил мне, что, если я хочу с вами встретиться, придется ехать. А я хотел встретиться, поскольку мне необходимо понять, вы болван или мошенник.