Снова в школу и иже с ним [СИ]

К моему превеликому сожалению, за время моего отсутствия в комнате ничего не изменилось — то есть на полу все также лежал психоделический ковер с агрессивным червяком, общая обстановка радовала уже опостылевшей мне серо–зеленой расцветкой и ненавязчивым запустением… Ну и самое главное — какой–нибудь лампы со всезнающим любезным джинном, представительного честного джентльмена, жаждущего ответить на все мои вопросы, или, на худой конец, висящей в воздухе тетрадки с крупной надписью «Часто задаваемые вопросы по миру. Недоумевать сюда» по–прежнему не было. А жаль.

Под кроватью я нашел три носка, странного вида тапочек, тетрадь с конспектом по истории магии за первый курс и поистине стратегические запасы пыли. Впрочем, совсем бесполезным мой заход не был, итого: я учился в Хогвартсе, на факультете Слизерин, преподавал историю на тот момент Биннс, мое полное имя — Мэтью Дэниэл Снейп.

Обиженным чихом я высказал миру все, что о нем думаю, и приступил к дальнейшей инвентаризации как минимум временно моего имущества.

Продолжил с самого, по моему мнению, муторного. Шкаф подвергся безжалостной ревизии, впрочем, кроме одежды и коробок с обувью внизу там действительно ничего не было. Только пятьдесят оттенков серого и столько же — зеленого, в самых разных ипостасях. Веселенькие ярко–зеленые джинсы, пусть и лежащие комом в самом дальнем углу шкафа, убедили меня в том, что я совершенно точно не хочу знакомиться со своим предшественником… Правда, будет несправедливо сказать, что не было нормальных вещей — вполне себе умилительно–черные учебные мантии, официальные черные брюки, белые рубашки. Аж две белых рубашки. А вообще — да, много рубашек и брюк. Этим гардеробом стоит заняться, а то что–то я не хочу ходить официальной слизеринской глистой…

Стол принес куда больше интересного. Во–первых, бесконечно малое количество книг, безнадежно стремящееся к нулю, я бы сказал. Впрочем, учитывая, что это все же дом Снейпа (планировку жилплощади после некоторых раздумий я признал однозначно знакомой), не удивлюсь, если практически вся печатная продукция тут скрупулезно стаскивается в комнату, выбранную под библиотеку, и выносится оттуда редко и ненадолго.

Во–вторых — именно там, в одном из нижних ящиков, валялась волшебная палочка. С ума сойти.

Но главное, что удалось понять — я к данному моменту окончил третий курс и — барабанная дробь! — с сопливого детства вел личный дневник!

Честно говоря, может, и полезная, но по моему мнению откровенно идиотская привычка. Я мельком пролистал довольно–таки толстую, до половины исписанную тетрадку (без замка или хотя бы завязочек) — все записано аккуратным каллиграфическим почерком, четко прописаны даты, иногда встречаются заголовки…

Да, этот парень совершенно безнадежен. Абсолютно.

У меня тоже, к примеру, был блокнот для записей. Мало того, что там сам черт/Мерлин/Дамблдор/Роулинсон (нужное подчеркнуть) сломают ноги, глаза и мозги — я сам через неделю смотрел на записанное в искреннем неувядающем недоумении. Причем вопросы начинались даже не с «Проклятье, с какой стороны и куда это читать?!», а с банального «О мой бог, это я записал что–то важное, пытался вызвать дьявола или просто абстрактные каракули?» Правда, такое разнообразие вариантов возникало больше потому, что я в том самом блокнотике действительно любил и порисовать, и бредовую теорию вроде влияния мозгошмыгов на румынские драконьи заповедники записать, причем на придуманном и немедленно забывающемся языке. Мог написать сразу и расшифровку этого самого придуманного языка, рядышком — правда, позже идентифицировать ничего все равно не удавалось…

— Мэтт? — вынул меня из горделивых воспоминаний о «Самой черной книге нашего времени» по версии Дафны Гринграсс юношеский голос, который спустя секунду был опознан как принадлежащий Себастиану Снейпу. Я, в тот момент задумчиво помахивающий дневником настоящего Мэтью и раскачивающийся на стуле, едва не навернулся от неожиданности, чудом балансируя на одной ножке и сохраняя внутреннюю гармонию. Впрочем, дневник я все же ухитрился почти уронить, и окончательно поймал только после двух не совсем удачных попыток.

— О, прости, — без малейшей нотки раскаянья сказал этот добрый юноша. — Я, кажется, отвлек тебя от чего–то очень важного, — с наигранной вежливостью произнес он.

— Нет, совсем нет, — непринужденно отозвался я, закидывая дневник в ближайший ящик. Себастиан иронично приподнял бровь, проследив взглядом полет тетрадки, и вновь обернулся ко мне:

— Просто мама просила на всякий случай, — он закатил глаза, утрированно растягивая гласные, — напомнить тебе про сегодняшнюю прогулку.

— О, э, ну, — я растерянно посмотрел на мальчика и, даже не пытаясь добиться хоть какой–нибудь достоверности, обескуражено сказал: — А у меня голова разболелась. Сильно.

Себастиан хмыкнул, покачал головой и ушел, тактично заперев за собой дверь. Лишь напоследок сказал:

— Ну, к вечеру ей лучше бы пройти…