Сновидения, гипноз и деятельность мозга

Для быстрого сна в целом типична десинхронизация биоэлектрической активности мозга, проявляющаяся в доминировании частых полиритмичных и низкоамплитудных колебаний на ЭЭГ. Таким образом, на первый взгляд, быстрый сон и связанные с ним сновидения представляют собой исключение из установленной выше закономерности – относительного преобладания альфа-ритма или даже более низких частот при организации многозначного контекста и ведущей роли правого полушария. Такое исключение может поставить под сомнение существование самой закономерности, ибо образы сновидений – типичный и наиболее убедительный пример многозначного контекста. Однако исследования последних лет дают материал, свидетельствующий в пользу справедливости отмеченной закономерности и для сновидений. Показано, что сновидения, характеризующиеся максимально выраженной галлюцинаторностью переживаний, непредсказуемостью событий, высокоамплитудным альфа-ритмом, необычностью, сопровождаются увеличением альфа-активности.

Особенности образного мышления

Как ослепительно светло!

И ощущение такое,

Что это вовсе не стекло,

А неба глубь над головою.

Жизнь опьяняюще легка,

Нет начинаний безнадежных

И никакого потолка

Не признает для нас художник.

Если речь идет об общей закономерности, характерной для любых изменений сознания с тенденцией к доминированию «образных», «правополушарных» компонентов мышления, обеспечивающих многозначность, то возникает вопрос о природе этого своеобразного психофизиологического паттерна. Выше мы отчасти попытались ответить на этот вопрос, предположив, что дополнительная церебральная активация, проявляющаяся в реакции десинхронизации на ЭЭГ, необходима только для организации однозначного контекста.

Очевидно, что упорядочивание информации, ее организация, выделение наиболее общих и статистически наиболее сильных связей и высокочастотных знаков, градация информации по принципу ее высокой или низкой вероятности – все это относится к «негэнтропийной» психической активности, характерной для логико-знакового мышления и сознания. Но было бы ошибкой считать, что функцией правого полушария, в противоположность левому, является пассивное, «зеркальное» отражение мира. Будь это так, мы имели бы дело не с целостными образами (пусть сложными и многозначными), а с первозданным хаосом бесчисленных разрозненных элементов, слабо связанных друг с другом.

Между тем многозначный контекст – это сложная система, подчиняющаяся соответствующим законам, и для нее определяющим фактором как раз и являются не отдельные элементы, а связи между ними.

«Энтропия» образного мышления, лежащая в основе творчества, – это не энтропия неживой природы, которая ведет к упрощению, дезорганизации и в конечном счете к распаду материи. Если развить идею «творческой эволюции» А. Бергсона, то «энтропия» образного мышления – это как бы третий виток гегелевской спирали, по которой идет развитие природы. На первом витке этой спирали безраздельно господствует второй закон термодинамики и действуют энтропийные силы упрощения систем и распада материи, что сопровождается потерей, рассеиванием энергии. Но человек с его способностью к осознаваемой целенаправленной деятельности противопоставляет этой тенденции к распаду тенденцию к организации и упорядочению информации и мира в целом; эта деятельность носит негэнтропийный характер и нуждается в дополнительных энергетических затратах, проявлением которых является десинхронизация биоэлектрических потенциалов мозга. Сознание и подчиненная ему деятельность – это отрицание энтропии природы. Однако, когда А. Бергсон поставил вопрос о необходимости дополнить организующую (и в то же время неизбежно упрощающую) функцию сознания интуитивным постижением самой сути вещей и явлений (и особенно их связей), он тем самым проявил незаурядную собственную способность к интуиции. Исключительное развитие логико-знакового, аналитического мышления, «интеллекта» по Бергсону, доминирование субъект-объектных отношений несет на себе печать ограниченности, которая может быть преодолена за счет целостности интуитивного «схватывания» связей во всем их многообразии. На этом новом, третьем витке спирали происходит отрицание отрицания, отрицание негэнтропического свойства сознания и возврат к «энтропии», но на качественно ином уровне – это уже не та энтропия, которая ведет к хаосу, а свойственная только человеку «энтропия» образного мышления, позволяющая преодолеть отчуждение субъекта от мира и активно, хотя и без дополнительных затрат, воссоздать целостный образ мира во всей его противоречивости, сложности и многозначности. Термин «негэнтропия» в данном случае используется как метафора, отражающая меру упорядочения информации в соответствии с законами формальной логики. Термин «энтропия» в этом контексте отражает степень неупорядоченности информации, но только по тем же законам.