Сновидец

Их действительно ждало много работы — крестьяне тоже, по приказу государя, вышли истреблять лес. Не столько по воле господ, сколько из той естественной ненависти, которую любой земледелец питает к лесу и всему, что обитает в нем. Они не рубили деревьев — это заняло бы слишком много времени — а просто подпиливали их, сдирая кору: после этого даже самые могучие кроны должны неизбежно засохнуть. Когда лес высыхал на корню, его поджигали — если повезет, то огонь пойдет и дальше, оставляя за собой лишь усыпанную плодородным пеплом землю. Этот способ был весьма эффективен и Глаза Неба пришли в ярость, увидев, как много сделали крестьяне за эти несколько дней — кое-где на многие сотни шагов в глубь леса не осталось ни одного дерева с целой корой. Даже если сухостой не предадут огню, его сожрет гниль и он станет рассадником вредителей, которые для леса страшнее огня. При виде такого разорения остатки племени охватил гнев и он был губителен — подобно урагану, они пронеслись с юга на север, оставляя за собой трупы и панику. Страх шел впереди них и убивать пришлось, в общем, немного. Вайми делал то же, что и остальные — стрелял в ничего не подозревающих людей, вынуждая уцелевших бежать с его родной земли. В его голове не промелькнуло даже мысли, что это ужасно или плохо — он защищал свою землю и это оправдывало всё.

……………………………………………………………………………………….

На обратном пути они не поленились взобраться на вершину Обзорной горы, благо день выдался совершенно безоблачный, ветренный и поразительно ясный. Но они не увидели на том берегу Срединного озера смутного белого пятнышка Парнала. Там висело странное тёмное облако, прилепившееся основанием к земле. Присмотревшись, они заметили ещё несколько таких облаков — смазанных расстоянием, малёньких, совсем не страшных… но каждый из Глаз Неба знал, что это такое.

— Парнал в огне, — сказал Вайэрси. — Это значит, что весь Найр охватила война.

— Я не хотел этого, — внезапно сказал Вайми, опуская глаза, — я хотел всего лишь знать и даже не представлял…

Тяжелая рука Вайэрси легла на его плечо.

— Послушай, брат: не мы подожгли их города, не мы довели их народ до того, что он готов схватиться за оружие при первой возможности. Мы делали то, что должны делать. И потом, это ведь нам на руку…

Вайми повел плечом и ладонь брата соскользнула с него.

— Сейчас — да, но потом? Я чувствую, что государь мёртв, — сказал он с непоколебимой уверенностью. — Но тот, кто займет его место, может оказаться ещё хуже.

………………………………………………………………………………………

Здесь их отряд распался. Вайэрси отпустил юношей в Туманную долину — они всё равно бы ушли, — а сам, вместе с подростками, братом и его компанией вернулся в селение. Их ждало много дел: надо было построить для себя дома и перекрыть верхнее ущелье стеной из глыб, торчавших, как надолбы, чтобы на неё нельзя было залезть. Работа обещала стать тяжелой, но без стены здесь жить не стоило: они остались тут прикрывать племя и дать ему набраться сил, а не глупо погибнуть.

Юноши ушли в Туманную долину грустными — им придется рассказывать о потерях — и Вайэрси печально смотрел им вслед. Их тоже ждал огромный труд — постройка нового селения была вовсе не простым делом. И, хотя Туманная долина слыла естественной крепостью, даже более надёжной, чем здешняя, её тоже предстояло укрепить…

Глава 25

Вайми не считал потянувшихся за победой монотонных, однообразных дней. К счастью, его вайтакейская статуэтка, как и другие подобные вещи, зарытые почему-либо в землю, уцелели и они все подолгу любовалось ими, словно возвращаясь в милое им прошлое. Дома, пусть примитивные и грубые, они закончили за четверть луны. Со стеной дело обстояло сложнее — она могла пригодиться лишь через несколько лет, а её строительство вышло делом скучным и тяжелым, так что Глаза Неба предпочитали ходить на охоту и на разведку.

Вайми тоже захотелось сходить с Найте к краю мира, — посумерничать и помечтать. Ребёнком он мечтал много и охотно, причём исходя из убеждения, что в будущем его ждет громадное, непредставимое счастье. Он сам не знал, был ли прав — с Линой он был иногда счастлив настолько, что и не мог вообразить что-то лучшее. Но удивительное чувство неизбежности чего-то очень хорошего исчезло навсегда, когда его родители ушли за край мира.