Сновидец

Пять ракет с шипением сорвались со станка и понеслись к ним, словно рой звёзд, оставляя ровные хвосты белого дыма. Пролетев зал с неуловимой быстротой, они ударились о дверь. Две разбились вдребезги, вспыхнув тучами горящего пороха, три отскочили, с шипением заскользив по полу, словно чудовищные змеи. Одну из них злой случай направил прямо под ноги Вайэрси — она уткнулась в стену рядом с ним и тут же вспыхнул запал. Дыры в головной части с яростным свистом извергли струи зелёного пламени и тучу едкого, как кислота, дыма.

Обожженый, ошалев от боли и отравы, Вайэрси бросился бежать и лишь удар об неподдающуюся дверь отрезвил его. Он рывком обернулся, тщетно стараясь рассмотреть в темноте подземелья брата — где он, не ранен ли? — и Вайми навсегда запомнил его в этот, последний миг: испуганного, с напряжёнными мышцами и широко раскрытыми громадными глазами. Вайэрси дано было увидеть свою смерть. Порох у сопла шестой ракеты немного отсырел. Она взлетела чуть позже остальных — и врезалась в дверь прямо над его головой.

………………………………………………………………………………………

От страшного удара корпус разбился и порох вспыхнул сразу весь. Вайми хлестнул по зрачкам ослепительный оранжевый свет, он невольно прикрыл глаза и упал — и это спасло его, потому что в этот миг взорвались две других ракеты. Подземелье наполнилось огнем и грохотом, но юноша не слышал его — первым же взрывом его оглушило, осколки визжали над ним, отскакивая от стены к стене, но он этого уже не замечал.

Когда всё стихло, Вайми поднял голову. Он по-прежнему не слышал ничего, кроме пронзительного звона в ушах. Наверху перевернутым морем клубился ядовитый дым — он уходил в шахту на потолке, не касаясь юноши.

Вайми не сразу увидел в мерцающем свете догоравших обломков своего брата, а увидев, инстинктивно зажал рукой рот.

Хотя у Вайэрси уже не было лица, он пытался ползти.

Потом он умер.

………………………………………………………………………………………

Вайми плохо запомнил, что было дальше. Он забыл копье за дверью, а потому подобрал глефу брата и сидел очень тихо, неподвижно. Он понимал, что всё это происходит не с ним, что это сон, от которого нужно проснуться, но не знал, как вырваться из этого дремотного кошмара. Когда в зал вошли найры, он бросился на них, сражаясь почти бессознательно. Они кричали, но он их не слышал, и потому дрался со смертельным спокойствием. В полутьме подземелья они все были как слепые. Его же громадным глазам хватало света, он бил без промаха и насмерть. Скоро найры побежали. Он гнался за ними, не давая им остановиться и пустить в ход луки. Факелы погасли. Во тьме он выслеживал своих врагов и убивал их одного за другим. Слух возвращался медленно, но его нагая кожа ощущала тепло их разгорячённых тел, движение взвихрённого ими воздуха, его нос чуял исходивший от них запах — запах страха. Это был бесконечный кошмар в темноте. Убив последнего врага, Вайми упал рядом с ним и тут же провалился в чёрный сон.

……………………………………………………………………………………….

Когда он проснулся, то был слабее ребёнка. Теперь он уже не мог драться, но его сил хватило, чтобы наощупь разыскать факел, высечь огонь и зажечь его. Он бродил, словно в забытье — обошёл подземелье, счел убитых — больше трех десятков. Выход — короткая лестница — действительно оказался завален. Вайми попытался разобрать завал, потом вспомнил и вернулся к брату.

Но это уже не было его братом. Вайэрси нельзя было узнать — что-то обгоревшее, скорченное, закопчённое, резко пахшее жженой кожей и гарью. Но он умер очень тихо, словно не чувствуя боли, — сначала пытался ползти, потом, поняв, что всё бесполезно, замер и ушел в темноту — он до последнего мига оставался собой, а значит, его брат был где-то ещё, не здесь. И он тоже может уйти туда, к нему…

Вайми аккуратно положил факел и сел на пол, удивленный своим тёплым живым телом и тем, как ему хочется жить. Смерть погребенного заживо вместе с грудой разлагавшейся мертвечины была непредставимо ужасной, но юноша уже не ощущал страха — он знал, что короткий путь всегда открыт. Потом он вспомнил о диске. Что ж, раз он здесь оказался, он должен сделать то, за чем пришел, чтобы смерть брата хотя бы не стала напрасной…