Сновидец (СИ)

Он подобрал свое оружие и направился к нижнему выходу из селения. Подростки смеялись ему вслед — но уже с печальной завистью и без презрения, как смеются над старшими.

* * *

Через несколько дней, когда пара сидела в своем доме, всё ещё смущенно косясь друг на друга, Ахет вновь подошел к ним. На сей раз уже не один — к нему прижималась гибкая девчонка всего лет шестнадцати, с роскошной гривой черных волос и такими же, как у Ахета, зелеными глазами, очень яркими на смуглом задорном лице. Она держала юношу под руку, так крепко, словно боялась, что он вдруг исчезнет, вся какая-то взлохмаченная, ободранная и искусанная. То же, но в ещё большей степени, относилось и к Ахету. Вайми уже не нужно было смотреть в их сияющие глаза. Он даже ощутил мимолетную зависть.

— Кровь твоей матери победила в тебе, — сказала Лина. — Ты очень сильный юноша, Ахет.

— А ты умеешь исцелять не только тела, но и души. Благодарю тебя, — он нагнулся и коснулся губами её ладони, сразу над пальцами.

Глава 30

Казалось бы, теперь всё устроилось как нельзя лучше, но Вайми потерял покой, словно его заперли в клетку. Вернее, он сам себя запер: походы в земли найров навсегда отошли в прошлое, да и ходить на Обзорную гору стало в общем-то незачем: открывавшийся с неё бесконечный простор исчез и это причиняло юноше почти физическую боль. Доступный ему мир уменьшился почти вдвое — и, что хуже всего, без найров с их загадками тут стало скучно.

Но, вспоминая войну, он не жалел о том, что сделал. Теперь каждый народ пойдет своим путем и, может, когда-нибудь кто-то вновь захочет изменить мир. Но ещё очень нескоро. Уже никто не мог подойти к круглой двери — многометровая толща обломков рухнувшего дворца закупорила вход в подземелье, а стены вытяжной шахты подмыли дожди и она обвалилась — теперь там зияла громадная воронка, окруженная склонёнными деревьями.

В принципе, эту толщу земли можно было прокопать, но племя вряд ли привлекла бы такая работа, да и сам Вайми вовсе не рвался туда. Может быть, потом…

Воспоминания о подземном кошмаре, о гибели брата приходили к нему, но как-то смутно: что было, то прошло. Вайми был сильным, его душа не склонялась к страданиям, ненавидела и отвергала их. К тому же, Лина и Найте всегда оставались с ним. Сочувствие друга и любовь девушки рассеивали его печаль, облегчали её. Колесо судьбы повернулось. Он дал племени шанс начать всё сначала, и пока что начало ему нравилось. Всерьез Вайми тревожило только одно: он два раза видел Парящую Твердыню и знал, что третьего не миновать. Но что тогда будет?

Он должен был узнать, откуда взялся их мир, кто они, зачем они живут. Без этого жизнь казалась ему бессмысленной. Может быть, многие поколения юношей тоже задавали себе эти вопросы — и умирали, так ничего и не узнав. Но Вайми был уверен, что узнает.

* * *

Между тем жизнь шла своим чередом. Времени со дня Изменения Мира прошло не так уж много, но юноше казалось иначе. Детям уже рассказывали легенды о Вайэрси Бесстрашном, спасшем племя, и о Вайми, Изменившем Мир. Его это не очень занимало. Он стал печальным, и не только из-за смерти брата — вдруг понял, что уже никогда не сделает большего. Все его деяния, достойные песен, остались в прошлом, погребённые в памяти.

* * *

Тогда Вайми понял, что общества Лины — и даже всего безмерно огромного его мира — ему недостаточно. Он вспомнил о своих соплеменниках, но не все они захотели принять его. Бывшие ученики Вайэрси держались с ним отчуждённо: они не простили ему гибели учителя, хотя и не осуждали его.

Теперь у племени не осталось вождя, и обучение молодежи как-то само собой перешло к Найте. Вайми тоже занялся обучением — но не подростков, а детей. Он рассказывал им, что узнал о мире и их внимательные лица, наивные вопросы доставляли ему огромное удовольствие. Лина помогала ему, и бывшее селение племени стало селением его детей. Ушедшие в Туманную долину старшие остались там, но юноша часто навещал их. Никто не встречал его у внешних подступов — времена бдительности миновали, и племя боялось лишь зверья. Вайми начал тревожиться — что станет с Глазами Неба в такой изоляции? Не одичают ли они, оторванные от большей части мира?

Со временем эта мысль казалась ему всё более реальной. Прошлое превращалось в сон, будущее тоже обещало стать сном, приятным, лёгким — и бездумным…

* * *