- Вот она, - Оля не успела повернуться, когда ее скрутили злые руки десятков людей.
- Это невозможно...
- Она говорит, что не виновна, можно ли ей верить, - спросил мужчина в одежде послушника Братства Света.
Девушка находилась здесь же, обессиленно свисая с рамы, на которую была подвешена за руки.
- Я не хотела забирать эту вещь...
- Но забрала, - гневно возразил дознаватель, раскаляя железный прутик в каминном пламени.
- Зло в тебе, я ощущаю его, не видел тьмы более сильной, чем в этом существе...
Шел третий день, как она висела в этой комнате, где ее мучили и допрашивали настырные неписи.
- Я... я хочу очиститься, возможно ли это? Разве Свет не сильнее Тьмы?
- Свет всегда сильнее Тьмы, - возмущенно заметил дознаватель, зло сплевывая на пол грязную слюну.
- Очистите меня...
- Заблудшее дитя, - этого человека она видела впервые, это был мужчина в белоснежной сутане, - очищение от сил Тьмы возможно только через боль истинной смерти...
- "Они шутят?"
- Так что же вам мешает, я согласна на такое очищение, - Ольга не предполагала, о чем предупреждал ее этот грустный мужчина.
- Похвальное рвение...
Мужчина в сутане медленно шагал по подвальной комнате, рассматривая обнаженную фигуру висящей девушки.
- Мы остановим это... если вы попросите, - когда ее сняли с рамы, она потеряла сознание.
Она пришла в себя в другой зале, напротив девушки стоял знакомый палач в черном колпаке, в руках высокого мужчины был сжат огромный топор.
- Ты просила очищения дитя, так получи же его, - на голову Оли обрушилось светящееся светом широкое стальное лезвие.
Вспышка. Полная Тьма. Смерть.
- Возродиться!
Она вышла из круга в том же самом зале, вновь встав напротив палача, по лезвию топора все еще стекала липкая красная кровь, ее кровь.
- Хочешь ли ты очищения дитя мое, - голос палача в маске был удивительно участлив.
- Да... я хочу очищения...
В этот момент она вспоминала Гришу и понимала, Буревестник это не просто мир, это еще и ад.
- "Верить нельзя никому..."
- "Совсем никому..."
А потом свистнуло лезвие топора, и все повторилось вновь.
Эта смерть была последней. Четыре дня боли и вспышек, вперемешку с тьмой. Она потеряла представление о жизни и смерти, обо всем на свете. Она выходила из игры, и двигалась как сомнамбула, справляя все потребности в пище, и уходе за телом. Ольга передвигалась по квартире, как пьяная, и вновь упрямо надевала ненавистный шлем. Она одевала его с сознанием ждущей впереди боли, и мрака.
- Дочь моя, мы удивлены твоей силе духа, - одобрительно улыбнулся аббат Мирт, благословляя ее своей рукой в легком взмахе.
- Теперь я свободна?
Ольга физически не способна была в эти мгновения на улыбку, как таковую. Это была усталость, как у человека, что сдал самый трудный в жизни экзамен.
- Простите нас Ольга, но у нас есть к вам одна просьба, - Мирт, держал в руке свернутый свиток.
- Просьба...?