Сны Черной Жемчужины

Пон-сума, видимо, вытащил телефон, потому что появился прямоугольник света, озаривший металлическую дверь на дне длинного пролета деревянных ступенек. Я на миг представила, как хватаю телефон и бегу от него вверх по лестнице, но кого я обманывала? Пон-сума был слишком сильным. И я не смогла бы заставить Бен открыть панель. Я потерла руки, ощущая зуд паники.

— Почему Мурасэ и Бен не идут?

Пон-сума тихо кашлянул.

— Кицунэ поддаются атмосфере Черной Жемчужины. Я — Хоркью Камуи, рожденный в вечных снегах и льдах великого Севера.

Ах. Мне не хватало драматичной речи Иных. Так Пон-сума был неким суперволком? И что он имел в виду под атмосферой?

Но я уже догадывалась. Я терла руки так сильно, что кожа покраснела, но покалывание бежало по телу, словно муравьи.

Пон-сума спустил меня по лестнице и потянулся мимо меня, чтобы открыть металлическую дверь с возмущенным скрипом петель.

Моим легким не хватало воздуха, сердце грозило пробить грудь, холодный пот проступил на висках. Из живота будто пытался выбраться обезумевший мышонок, терзая когтями.

— Нет, — сказала я, но Пон-сума толкнул нас в проем. Я издала сдавленный вопль и застыла, дрожа.

Темно. И холодно. Как в комнате-холодильнике. Длинные полоски тусклого зеленого света, собранные в большие клубки, заполняли пространство. Каждый вдох приносил запах старых плесневелых носков с мисо-супом. Наше дыхание вырывалось облачками.

Свет телефона Пон-сумы погас.

— Биолюминесценция, — сказал он. — Красиво

Я была рада, что покалывание тела дало ему возможность полюбоваться природой. Я не могла так отвлечься.

— Что это? — тихий влажный звук становился все громче. Зелень стала расползаться, и я поежилась. Пон-сума кашлянул в ответ. Дверь загремела, словно Пон-сума сжал ручку для смелости.

Он боялся. Суперволк боялся. Ну просто замечательно.

Мои глаза привыкали. Зеленые полоски света открыли целое — большие петли змеиного тела, толстого как ствол секвойи. Я вспомнила последнее столкновение с драконом, Улликеми. Он принял облик большого змея в мире сна, который я создала из фрагмента Кена с лесом. Но это было в реальности, здесь и сейчас, а не во сне.

— Давай. Делай это.

— Что делать?

— Скорее всего, она не замечает нас, — сказал Пон-сума.

— Скорее всего?

Тихий шорох прекратился.

— Она еще не просыпалась полностью. Она во сне. Но в полусне она может ударить по раздражителям.

— Я согласна не быть раздражителем, — я подавила свой кашель. Тут воняло. Испуганный мышонок в моем животе был уже с друзьями, и легкие болели из-за попыток дышать густым воздухом.

Я очень-очень-очень не хотела трогать большую змею. Но Пон-сума был между мной и дверью, и вся ситуация с драконом в плену была неправильной. Никто не должен быть заперт в подземной пещере.

Пора думать как баку. Я могла коснуться чудища, взять немного снов, понять, говорили ли в Зеркале правду о происходящем. Может, я поглощу достаточно сил, чтобы обойти Пон-суму и добраться до папы.

Никто не пострадает. Это не было высасыванием энергии из Дзунуквы, от чего она чуть не умерла, и Буревестник не пытался утопить меня в своем сне, чтобы управлять.

Я прошла на носочках к ближайшей петле, протянула руку. Кончики пальцев коснулись холодной влажной кожи. Я охнула, хотела отпрянуть, но мир кружился, и меня ударил с силой бури фрагмент. Я не спала, но видела сон-воспоминание Черной Жемчужины.

Давление со всех сторон. Я плыла в приятной прохладе теней. Жар солнца сверкал лучами на движущемся верхнем слое воды. Мышцы двигались, моя спина извивалась, хвост метался в стороны, отпугивая косяк рыбок, уплывших так быстро, как только могли позволить их пятнистые тела и хвосты.

Сон застыл, и мир содрогнулся вокруг меня, словно перепрыгнул. В воде появилась кровь, соли было больше, чем я пила за годы. Мужчины бились у реки. С ними были вторгшиеся Иные, плыли на жалких плотах из травы и молодого ясеня. Я ощущала вкус чужой крови.

Сон снова переместился, другая группа мужчин с ружьями и в синей форме были вдоль берегов. И даже теперь Абка Хехе слышала мои молитвы. Она послала медленного Нари и быстрого пятнистого кесикэ в ряды нарушителей, пока они спали в койках прошлой ночью. На юге осталось меньше костров. Гнев сжимал все во мне. Я хотела молиться, прося о граде, дожде, чтобы прогнать их, включая кицунэ, который не боялся меня так, как люди. И не уважал так, как шаманы.

Но сегодня я была беспечной. Я заплыла слишком близко к воронке. И враг ударил меня ружьем с ножом. Острая боль. Я взметнулась в реке и сокрушила врага челюстями, кровь покрыла мои клыки, загрязнила поток Хэйлунцзян. Но это было только отвлечение. Другой нарушитель, Иной, но не кицунэ и не шаман, протянул руку и поймал меня за край хвоста. Боль еще сильнее пронзила меня, пробежала по спине к мозгу.

Человеческое лицо исказилось, и я отяжелела, опустилась в воду, силы угасали. Иной в облике человека ел мощь, сердце реки, пожирал само имя Мудури Нитчуйхе, и мое сознание уменьшалось, Черная Жемчужина…

«Папа».