Сны чужие

Мы в поход уходили, бросая уют,
Наших жен и детей за спиной оставляя.
Шли туда, где военные тонры поют,
Где в сражениях жизни на доблесть меняют.

Мы за нашим кортэгом пол-Арка прошли,

Мы до самой границы противника гнали.
И по дому тоску мы с собою несли
И друзей хоронили, и близких теряли.

Равных не было нам в этом ратном труде.

Мы всегда выходили живыми из боя.
Не был он одинок во внезапной беде,
В редком счастье нас тоже всегда было двое.

Нас за братьев, случалось, чужак принимал,

Я в бою прикрывал его крепкую спину,
Он в обиду меня никому не давал,
Я стоял за него, как за кровного сына.

Лишь единожды в этот злосчастный поход

Нам военное счастье, шутя, изменило.
Мы искали тогда сквозь болото проход,
Но отвага, увы, не всегда ломит силу.

Это лучшие были сэй-горов бойцы,

Да и вчетверо их против наших поболе.
Но не дрогнули схваток горячих певцы,
И под Миррой сошлись мы на маленьком поле.

Мы устали в боях, и давно уж клинки

Не имели зазубринам точного счета.
Мало стрел - бесполезными стали стрелки.
Нелегка ты, последняя наша работа.

- Строй сомкнуть! Мы из копий поставим заслон! -

Прокричал наш кортэг, и от этого крика
Прокатился тревожный мечей перезвон
А потом стало вдруг удивительно тихо.

Вмиг обоим родительский вспомнился кров,

Трудно биться, когда перед взором чужбина.
Не прощались, ведь было уже не до слов -
К нам по полю живая катилась лавина.

Враг навстречу летел, мы стояли стеной,

Глядя мчащейся смерти в глаза, вероятно,
И ломило в висках и хотелось домой,
Сердце громко просилось вернуться обратно…

Мы стояли, молчаньем поя пустоту,

Словно им мы хотели лавину стреножить.
Мы так много прошли, кто ж поверит, что путь
Наш так просто на наши могилы помножить?

Вот уже до противника двадцать шагов,

Вот уж виден оскал на лице у сэй-гора,
У того, кто меня разглядел средь врагов
И решил, что его я забуду не скоро.

"Арк!" - рванулся наш клич боевой в облака…

А потом с оглушительным яростным громом,
Сталь как волны вздымая, живая река
Захлестнула плотину щитов и шеломов.

Прав был тот, что меня для себя назначал,

Он на память мне добрый подарок оставил.
Я же, чтоб он меня должником не считал,
Его именем первый десяток возглавил…

Этот бой будет жить средь легенд и витар,

Его помнят холмы, и река, и дорога.
Его помнит разбитый, умолкший тимбар,
Но живых летописцев осталось немного.

Мы держались весь день. Было нас восемьсот,

А под вечер стояло лишь восемь десятков.
Но никто из потомков нас не упрекнет,
Что легка для сэй-горов была эта схватка.

- Арк! - хрипел, на копье опираясь, кортэг.

Тем же мы, безголосо, ему отвечали.
Я с трудом поправлял иссеченный доспех,
Мне хотелось упасть, мои руки устали.

Но товарищ мой рядом недвижно стоял

И тянул из щита оперенные жала.
Я смотрел на него и усталость моя
Отступала назад, навсегда исчезала…

Мы не стали прощаться, ведь раньше всегда

Выходили мы оба живыми из схваток.
Утром снова мечами встречали врага,
И в живых нас осталось едва ли с десяток.

Среди мертвых застал нас кровавый рассвет,

И оружье поднять больше сил не осталось.
Слали птицы из рощи последний привет
Тем, кому не нужна была птичья их жалость.

Нас любила Тши-Хат - мы тогда не смогли

Разделить с нашим лидером бранной постели.
Только восемь до Арка родного дошли,
В сто раз меньше, чем тех, что того же хотели.

Как героя меня славный град принимал,

Но все почести я бы отдал за мгновенье,
То, которого мне недостало тогда -
Грудью встать под стрелу, обмануть провиденье…

Я бы сердцем его заслонил одного

Чтобы он не упал на холодную землю
Но того, что случилось уж не суждено
Изменить и судьба крику жизни не внемлет.

Почему вы уходите, Арка сыны?

Почему вам достался сей выбор жестокий -
Либо пасть, либо видеть до старости сны
Как бредете вы к дому, в беде одиноки?…

Но войны снова тонры с собою зовут,

Снова славы мгновенья сулят, обещают,
И за друга опять навзничь падает друг
И товарищ товарищу очи смыкает.