Сны чужие

Боль - сердцу, душе - непокой и сомненья…
Мне давят в затылок извивы дороги.
Один жаждет злата, иной - очищенья,
А верный итог - это стёртые ноги.

Мозоли не в тягость, коль груз за плечами - мы сами…

Томление - духу… А телу - перину…

Извольте, я не был ни в чём Идеалом,
И всё ж не колол беззащитную спину
Отравленным злобой и ядом кинжалом.

Иная вина остаётся, не скрою, за мною…

Последний экстаз - для уставшего тела…

Шагнул за черту и не остановился,
Но там до меня никому нету дела,
Поскольку я здесь никому не молился.

И я не остался, и не обернулся… вернулся…

Агония - плоти… Забвение - песне…

Не прячьте глаза, я ведь не был уродом!
Пускай и считал, что всего интересней
Недобрые сказки с фатальным исходом.

Пусть я их читал, даже где-то любил, но ими не жил…

Забвение - песне, а лезвию - глотку…

О павших рыдать я давно отучился,
Судьба надо мной занесла свою плётку,
Но мне наплевать - даже с шага не сбился.

Я просто не верил в неё никогда… такая беда…

Кровь - стылой земле, а мечу дайте ножны!

Не плачьте, от слёз мало, в сущности, толку,
Но твердой рукою, случается, можно
Схватить неудачу за дерзкую холку.

Покрепче её ухватить, повернуть… и шею свернуть!

Сталь ржавчина скроет, а время - могилу…

Курганы сравняет с травой луговою,
Живьём похоронит и память, и силу,
Со скукой внимая прощальному вою.

Ещё не старик, но уже не юнец… ужели конец?!

Монет - землекопу, а мне… дайте вечность…

Делам моим мало отпущено срока.
Встаёт на колени моя человечность,
И скалится зверем в предчувствии рока…

Нет, старая, врёшь! Я покамест не твой!… Живой…

Тимбар умолк, фальшиво взвизгнув на последнем аккорде, когда рука играющего вдруг прижала струны, резко обрывая музыку. Воцарилась тишина, в которой медленно растворялся призрак отзвучавшей мелодии.

- Неплохо, - похвалил Тарвелг, дождавшись пока призрак окончательно не развоплотится. - Жаль, я ни слова не понимаю по-русски. Ты решил податься в лантары?

- Это не моя песня, - ответил ему Эки-Ра, откладывая тимбар в сторону - на постель. Кроме постели, собственно, в единственной комнате маленького домика были только каменная печь и светильник в бронзовом поставце. Больше походило на камеру-одиночку, чем на жилище.

- Её написал один мой… друг.

Он замолчал. А что тут ещё добавишь? Вряд ли травнику будет интересно слушать про неведомого друга, сочиняющего песни, как и ему, в сущности, неинтересно о нём рассказывать. Зачем Тарвелг вообще пришел? Просто языком почесать? Не похоже.

- Почему все-таки "Эки-Ра"? - поинтересовался эрхад явно для того, чтобы хоть что-то спросить.

- Почему бы и нет? Я ведь и правда Эки-Ра. Конечно, в той же мере, что и Олег, но жить-то теперь мне здесь, а Виар-Та-Мирра - родина Эки.

- Что ж, своя логика в этом есть… да…

Кьер-Ард и Линн-Ко ушли накануне. Нолк-лан отправился в родовой эскальт, а бывший старшина спир-хэдов… просто ушёл.

"Мне уже поздно менять взгляды на жизнь, мальчик. Ты смирился со смертью отца, ты дал слово дяде, а я - нет. И мои ребята - тоже."

"Будешь мстить, Кьер? Месть не приносит облегчения, поверь, я знаю."

"Буду думать. А уже потом - мстить. Обдуманно. Месть - она ведь разной бывает, Эки."

"Не бывает, Кьер… Но всё же, удачи тебе."

Крайта он сам спровадил - отправил к "ватаге", успокоить всех и дожидаться его возвращения. Как долго дожидаться - не сказал. Смалодушничал, в сущности. Не хватило его на "прощай", оставил себе шанс вернуться.

- Я был в горах на востоке возле Бо-Вельбера, - нарушил Тарвелг затянувшееся молчание. - Прошёл через Междумирье… тебе это интересно?