Сны чужие

"Потому, что сам изменился, - угрюмо огрызнулся он, отвечая самому себе. - Потому, что раньше я знал об убийствах и насилии лишь понаслышке. Потому, что смертные приговоры мерзавцам не нужно было приводить в исполнение самому. Потому, что раньше жил в чистом придуманном мире, в стороне от реальности и грязи… Да! В стороне! И даже мои личные, большие драмы были смешны и незначительны, в сравнении с драмами миллионов, миллиардов других!…"

"Разве может быть разное предательство? Разная ненависть? Разная ложь?"

"Не знаю… Кто я такой, чтобы решать?…"

"Как это просто! Как удобно! Ты раньше готов был рвать подлость голыми руками, но стоило встретиться с ней лицом к лицу, так просто поджал хвост и забился в темную безопасную дыру, прикрываясь моралью и совестью! И кто же ты после этого?!"

- Трус… - пробормотал Олег потерянно. - Трус я - вот и все.

- Что ты сказал? - переспросил удивленно Антри и Олег вдруг понял, что произнес последние слова вслух и… по-русски.

- Ничего, - мотнул он головой. - Пойдем-ка лучше спать.

Ему предстояло принять непростое решение, и Олег не хотел делать это на усталую голову.

Глава вторая

Ночь тянулась бесконечно. Олег не спал, ворочался на жестком моховом ложе, обдумывая предстоящий утром разговор. В том, что разговор этот будет сомнений не возникало. После давешних признаний Антри он уже едва ли мог и дальше играть в молчанку. И Рыжий, наверное, имел право получить ответную откровенность… Или не имел? Прислушавшись к своим чувствам, Олег понял: просто отмалчиваться он теперь не сможет. Но что рассказать о себе кальиру?

Самым разумным казалось придумать более или менее правдоподобную историю собственной жизни. Ясное дело, история эта должна быть достаточно простой и ясной, но не настолько простой, чтобы вызывать ненужные подозрения. Жил, мол, там-то и там-то, отец был тем-то и тем-то, мать… скажем, вообще умерла при родах, сиротой стал в десять лет…

На душе стало вдруг очень гадко, муторно. Будто сам себя застал за каким-то постыдным, грязным занятием. Каким бы ни вышел у него этот "пирог", он все равно станет вонять прогорклой кашей. Кормить такой дрянью единственного товарища по несчастью - просто мерзко. Особенно после вчерашнего рассказа Антри.

"А что же еще мне делать? - пытался рассуждать хладнокровно Олег. - Сказать ему кто я есть на самом деле? Он не поверит. Назваться Эки-Ра? Еще за меч схватится - с его-то отношением к моему… тьфу, пропасть!… к отцу Эки. Хоть он и обмолвился, вроде бы, что не верит в эту историю с отцеубийством. Но даже если объяснение пройдет гладко… что потом? Истинный хальгир обязан биться с узурпатором "трона", всего себя на "алтарь отечества" положить, но вернуть свое доброе имя. А если я не хочу биться?! Если не готов к борьбе?! Сумею ли я поднять на другого меч, даже если придется защищать свою жизнь?! И в самом деле…"

Течение его мыслей неожиданно свернуло в совсем иное русло. С того момента, как он попал в эту пещеру, его руки почти не касались шисс Эки-Ра. Оба меча - сломанный и целый - лежали сейчас в щели под камнями у дальней стены пещеры, замаскированные обломками базальта. Он спрятал их там еще до того, как Антри окончательно пришел в себя, опасаясь вспышки любопытства у кальира. Но и до знакомства с Рыжим он как-то полуосознанно избегал верного оружия Эки. Потому, что сразу вспоминалось: "Мёртв! Мёртв!"…и вспышка нестерпимой боли в разрубленном плече.

Но сейчас Олег решился. Он встал и, стараясь даже дышать через раз, проскользнул к тайнику. Камни, прикрывающие щель, убрал быстро и тихо, потом осторожно просунул под скалу пальцы, нащупал ткань и вытянул наружу длинный сверток. Разворачивал его уже снаружи, достаточно далеко от пещеры, на одном из прибрежных валунов. Сталь призрачно блеснула под белым светом Нивирэт, большей из лун Виар-Та-Мирра. Несколько секунд Олег просто смотрел на меч, почему-то испытывая страх, будто одно лишь прикосновение к клинку могло что-то необратимо изменить…

"Проклятье! Чего я боюсь?! Это всего лишь кусок острого железа!"

Он дважды резко вдохнул и выдохнул, а потом уверенно опустил руку на эфес, сжал его и выпрямился…

Память барска хранила навыки обращения с метательными лезвиями, она помогала глазам высмотреть в высокой траве норки нарлов, носу - почувствовать за сотню шагов приближение козлоподобного арака, а ушам - различить в далеком речном шуме плеск играющей рыбы. Пальцы мощно и точно бросали булыжники и отточенным движением впивались в тонкую трещину на отвесной стене… Помнили ли они, как обращаться с благородным оружием Горных Соседей?

Такое уже было раньше, когда он впервые взял в руки сломанный клинок. Тогда воспоминания сами собой вспыхнули в голове… и спустя мгновение угасли. То, что раньше было подобно дуновению легкого ветерка, теперь обрушилось на него яростным ураганом… смяло… подхватило… понесло…

Он вдохнул ветер чужой памяти полной грудью и перестал быть собой…

* * *