Сны Эйлиса. Книга I

Ей причинили слишком много боли, с тех пор она решила, что лучше наносить удары первой, а вид чужих страданий заглушал ее собственные. Не важно, ценой скольких искалеченных жизней. Может быть, она сошла с ума в заточении, может, прозрела, впитав всю жестокую несправедливость этого мира.

Единственный, кто попытался выступить в защиту топазовой чародейки на том суде, оказался малахитовый льор Сарнибу Тилхама. Он всегда был добр к ней, не отрекся, даже когда все узнали о ее темном даре. Он тоже считал, что не самоцвет определяет человека. Но в тот день его голос утонул в галдеже вельмож, его оттеснили и о нем забыли. Его магии, настроенной больше на защиту, не хватило, чтобы пойти против таких агрессивных мастодонтов, как Аруга. И он больше ничего не сделал, за что Илэни прониклась к нему презрением, посчитав трусом. Впрочем, только за эту попытку милосердия чародейка до сих пор не вторгалась в его льорат. Пока он не нарушил их с Нармо план. Теперь-то любые проявления благодарности затопил гнев, отчего Илэни снова яростно вцепилась ногтями в предплечье.

«Ничего, подождать только до утра», – с огромным трудом успокаивала она себя. Нервы ее натянулись, точно струны, но не музыка летела бы из-под прикосновений смычка, а режущая слух какофония, завывания мертвецов. Она, проклятая, заслужила только погребения заживо.

Единственная милость Аруги Иотила – он даровал ей жизнь, но запер на долгие годы заточения в Малую Башню. Илэни рассудила, что однажды он намеревался все же использовать ее силу для своих корыстных целей порабощения всего Эйлиса. Но на Западном Материке его завоевания захлебнулись, так как восстание ячеда против Раджеда потерпело неудачу. Не случилось победы и в поединке с ним. Янтарный льор перешел в наступление, оттесняя Аругу, захватывая его владения. Если бы не пришлось на тот момент вести войну с Геолиртами, то янтарный льор, вероятно, сам захватил бы Восточный Материк.

Тогда-то он и прибыл в Малую Башню, прекрасный принц с золотой гривой, в эту мрачную обитель скорби и одиночества загнанной души. Тогда еще совсем молодой, но уже опытный воин с сияющими мечами. Словно яркое солнце посреди кромешной ночи, словно свежий морской ветер среди душащей пустыни.

– Кто посмел заточить такую красоту? За что? – сказал тогда янтарный льор. Измученное сердце Илэни дрогнуло, показалось даже, что голоса мертвых отступили на какое-то время. В то время она страшно испугалась, что Раджед отвернется от нее, если узнает правду о силе. Но все-таки рассказала, что случилось, почему ее судили.

– Янтарь тоже позволяет говорить с духами. В этом нет ничего страшного, – недоумевал Раджед. – Значит, Аруга. Это было жестоко! Ты хочешь мести за это заточение?

– Да! Больше всего на свете! – воодушевленно отозвалась освобожденная. И она так и не разобралась, что чувствовала к Раджеду. Любовь ли, благодарность ли за спасение. Но всего через месяц их знакомства сама пришла в его башню, желая остаться навечно. Странная дикарка, почти забывшая, как общаться с людьми, она подарила Раджеду свою любовь, свое сердце. Казалось, он ответил взаимностью, одинокий, тонко чувствующий красоту и боль мироздания. Но, может, все обернулось иллюзией, потому что изначально было самообманом?

Так или иначе, но началось их почти триумфальное шествие, оттеснявшее слабеющего постаревшего Аругу Иотила; его льорат, почти империя, сокращалась под наступлением более молодых чародеев. С каждым днем Илэни убеждалась, что сила ее крепнет. Дымчатый топаз позволял завоевать весь Эйлис, сокрушить всех вельмож и льоров, что на суде посмели обречь ее на заточение. Весь Эйлис! Эта мысль постепенно ослепляла ее, любовь иссякала, как сияние самоцветов, которые постепенно заковывали тиски окаменения. Вскоре война льоров превратилась в борьбу за выживание сильнейших.

Сердца ожесточались. Илэни пару раз предлагала Раджеду уйти на Землю, но он отказывался, казалось, все больше отдалялся от нее. Да и она с каждым днем сознательно все больше вслушивалась в то, что говорили дымчатые топазы, научилась создавать теневых воинов, натравливала их на врагов целыми армиями. Сначала это казалось неизбежной необходимостью в войне. Потом превратилось в развлечение и темное искусство.

– Илэни, я не узнаю тебя. Ты какая-то… чужая становишься, – говорил обеспокоенно Раджед.

– Я стану прежней, когда мы захватим Эйлис! – с торжествующим упоением твердила чародейка, когда с каждым днем они все больше приближались к заветной цели сокрушить Аругу Иотила. И вот тот день настал, дымчатые топазы оказались сильнее, старик сгорбился от боли. Его сковали магические цепи. С того дня Илэни с жестокой насмешкой заточила его в свою бывшую темницу, где он держал ее, словно животное.