Сны и башни

Граф снова встретил гостей лично. Фальцанетти сложно было заподозрить в гостеприимстве, просто живые слуги у него не задерживались (в живых), мертвые слуги тоже долго не функционировали, уже из-за природы силы самого мага.

А на достаточно разумных созданных слуг у самого архимага элементарно не хватало таланта. Нет, он мог создать своих ментальных клонов, и даже это сделал однажды. Закончилось все резней, когда из полусотни копий в живых осталась только одна. Фальцанетти до конца так и не был уверен, что он был изначальной версией себя, хотя нельзя сказать, что это его на самом деле волновало.

Так что дверь он открывал гостям самостоятельно, еду ему приносили, а уборка стала уделом бытовых амулетов, которые фактически, жрали золото. Если бы маг нуждался в деньгах, он бы легко мог продавать куски кварца с магической энергией по весу золота (а на поддержание чистоты уходил кристалл весом две унции в день). Но страной правили люди, кровно заинтересованные в том, чтобы у Графа никогда не возникало нужды в деньгах. Более того, в этом были заинтересованы вообще все.

Лет пятьдесят назад как раз произошла такая история. Одиозный Архимаг тогда только недавно преодолел ту границу силы, когда у адептов тонкого искусства начинает безнадежно и с гарантией ехать крыша, и никто не знал, как именно сойдет с ума декан факультета биологии, адепт школы Жизни изменяющей, Леонардо Фальцанетти.

Те мрачные времена начинались именно так. У новоиспечённого архимага закончились деньги на его всё более жуткие эксперименты. И он не нашел ничего лучше, чем на скорую руку состряпать несерьёзную болезнь. Ну, чтобы, значит, единолично продавать от нее лекарство.

Нет, ничего такого (в понимании самого Фальцанетти, но все же). Болезнь должна была вызывать приступ веселья и неудержимого желания танцевать. Чокнутый биолог даже поставил ограничение на саму болезнь. Идея была, как и все гениальное, простому уму непостижима. Саму болезнь вызывал грибок. Споры его циркулировали по кровотоку, жили там и выделяли в кровь носителя продукт распада, который заставлял человека танцевать и веселиться (тем самым повышая объём молочной кислоты, которая самому грибку помогала размножаться и выделять споры на поверхность кожи).

После неистовой эйфорической пляски больной должен был лежать пару суток без сил, за это время колония грибка в крови погибала. Организм учился распознавать инородный организм и формировал иммунитет.

Промежуточным носителем архимаг сделал комаров. Они кусали обессиленного человека и потом давали заражённое потомство. А оно, уже в свою очередь, переносило грибок дальше. Насекомые обеспечивали не слишком широкий ареал заражения, и вообще, в холода они должны были полностью погибнуть. Грибок не давал комару впасть в спячку.

Но что-то пошло не так.

Для начала, грибок замечательно прижился в крысах. И в блохах.

А пляска не просто утомляла человека: от ударной дозы стимулятора мозги больных напрочь перегорали и они плясами сутками. Потом они умирали, так и продолжая танцевать и хохотать.

Блохи же имели гораздо более короткий цикл размножения, нежели комары, не впадали в спячку и вообще ни в каком виде не планировали умирать. Но вот в какой-то момент их жизни концентрация грибка в теле достигала пика и у блох выходило из строя чувство насыщения, и они кидались на все подряд, чтобы насытиться. И кусали, кусали, кусали. Прыгали и кусали. Исторгали из себя съеденное и снова кусали.

Болезнь окрестили веселой чумой. А потом, когда архимаг стал продавать лекарство за огромные деньги, переименовали в польку профессора Фальцанетти.

В качестве лекарства маг продавал обычные конфеты, правда очень сладкие. Тоже новая разработка профессора: необычный сахар, что шел на конфеты, давали синие кактусы. Этот сахар повышал концентрацию глюкозы в крови, а при высокой концентрации глюкозы грибок переставал выделять в кровь токсины.

Потом, кстати, стало ясно, что вместо пилюль из странного сахара можно съесть фунт обычного.

Жертвами чумы стали полсотни тысяч человек. Среди высших аристократов жертв было не так много, ведь свое лекарство архимаг начал продавать почти сразу. А вот нижний город, где жили небогатые мещане, опустел. Его потом незатейливо сожгли и отстроили по новой.

Фальцанетти тогда тоже едва не сожгли, вместе с обращенными в могильники домами. Но тогдашний император принял решение, что государству нужен человек, которого можно скинуть в болото во вражеском тылу и потом просто наблюдать, как соседнее государство превращается в цветущий сад. Сад давал вкуснейшие плоды, а еще там не было никаких крупных животных и людей.

Потом, правда, граф принялся изредка охотиться на прохожих. Город вздохнул с облегчением: что делать с подобными психами все хорошо знали.

Полиция стала выдавать пытливому ученому адреса с именами. Преступность в городе снизилась, а существование верховного биоманта для города стало безопасным.

Дом у графа находился в том районе города, куда редко забредали случайные люди. Они с Морцехом вообще-то были соседями, просто жили на разных концах квартала.