Читаем Сны и сновидения полностью

Сны и сновидения

МАТРОС Послушай, а? Я в жизни ничего не знаю и тебя тоже не знаю. Ты любил когда-нибудь? А? Мне так подыхать страшно… Что же есть такое, любовь?

БОЦМАН Любил одну суку в порту. Как возвращались – так я к ней, и кутим напропалую. Но она, стерва, уж больно властная была. Все хотела меня подмять. Я однажды так ее изметелил, не знаю – жива ли, бросил в кровище и ушел.

МАТРОС И это все?

БОЦМАН А чего тебе еще? Рассказать что ли как мы любовью занимались, так что земле жарко делалось… Нет, малыш, это мое.

МАТРОС

Господи! Да за что же, за что Ты не дал мне этого?!

(Пытается ударить Боцмана)

Ненавижу! Ненавижу!

(Боцман отшвыривает его. Матрос падает и умирает)

БОЦМАН

Эх, дурак! А так пожил бы еще пару часов.

(Хватается за голову)

Что за наваждение? Какие-то видения!

Падает на пол и катается по сцене, чувствуется – от невыносимой боли. На сцену обрушивается тьма. Постепенно в углу высвечиваются две фигуры. Это Фауст и Мефистофель.

МИФЕСТОФЕЛЬ Твое земное любопытство привело тебя в ад.

ФАУСТ

Черт возьми! Я ничего не вижу! Только чувствую невыносимую вонь.

(Зажимает нос кружевным платком).

(Вокруг носятся какие-то фигуры).

Объясни мне – что это такое?

МЕФИСТОФЕЛЬ Ты хотел увидеть ад, а теперь спрашиваешь что такое ад? Видишь ли, он устроен как пыточная тюрьма для грешников. Души грешников должны обретаться в терзаниях и муках вечного пламени, терпеть поношение и позор. Грешники жалуются и на невыносимый холод, и на все сжигающий огонь, на непереносимые муки, мрак, зловоние, страшные побои, бесконечную боль и бесконечность этих мук.

ФАУСТ И нет конца? Милость Божья не ждет их?

МЕФИСТОФЕЛЬ Нет. Здесь в аду не на что надеяться. Их мольбы, вопли и вздохи не будут услышаны, их пробудившаяся совесть будет наносить им удары в лицо, но грехи их перешли меру.

ФАУСТ Но ведь и вы, бесы, должны вечно терпеть все это, занимаясь подобной работой.

МЕФИСТОФЕЛЬ (Лицемерно вздыхает). Что поделаешь.

ФАУСТ Если бы ты был человеком, сотворенным Богом, чтобы ты стал делать?

МЕФИСТОФЕЛЬ (Усмехаясь) Я бы следовал заповедям, восхвалял и возносил Бога, делал бы все, чтобы сюда больше не попасть.

ФАУСТ (Смеясь) То-то ты так охотно прибегаешь, когда я тебя зову!

МЕФИСТОФЕЛЬ Ты один можешь вызволить нас из этого зловония и духоты. Только прикажи.

ФАУСТ Отправляемся в Мюнхен, в какую-нибудь пивную.

МЕФИСТОФЕЛЬ

О! Там для нас подходящая компания!

(Исчезают)

БОЦМАН

(Очнувшись). Дьявольщина какая-то!

(Смотрит на мертвого матроса.)

Ну что ж, парень, вот и я подыхаю. Больше, наверное, не встретимся. Ты и нагрешить-то не успел, а мне, видно, прямая дорога в ад.

(Падает)

Действие на сцене заканчивается. Одновременно в зал входят полуобнаженные молодые актеры с факелами в руках. Они поджигают портьеры и занавес. В публике начинается паника. Все вскакивают с мест, бегут к дверям, давят друг друга. Заключенные кричат и кидаются вниз. Наступает темнота. Слышатся стоны.

РЕЖИССЕР

(Автору, смеясь) Не бойтесь, ничего страшного. Все пропитано огнезащитным составом. Огонь только вспыхнет и погаснет.

(с горечью) Смотрите, как их прихватило. За свою шкуру они испугались!

(Уходят)

Камера тюрьмы. Нары, табурет. Зарешеченное окно. Он встает на табурет, деловито прилаживает веревку. Входит Бригадир.

БРИГАДИР Ты что делаешь?

ОН Вешаюсь.

БРИГАДИР Что так?

ОН Надоело жить. Мы не видим друг друга, не слышим друг друга, не чувствуем. В нас не осталось даже сиюминутной любви, не то что на всю жизнь.

БРИГАДИР Ну и что?

ОН Я не могу больше так жить.

БРИГАДИР