Сны инкуба

Я пробежала текст — вполне стандартный. Я имею законное право охотиться и уничтожать любого вампира или вампиров, виновных в смерти — я прочла имена жертв, и это помогло мне сосредоточиться. Помогло вспомнить, зачем я делаю эту работу, вспомнить тех жертв, что ещё могут быть. Я уполномочена делать все, что в моих силах, чтобы найти и остановить этих убийц. Далее, я уполномочена сделать все, что в моих силах, чтобы выполнить этот ордер со всей должной поспешностью. Предъявитель сего имеет право входить в любые здания, преследуя подозреваемых. Любое лицо или лица, как человеческой, так и иной природы, препятствующие данному законному выполнению моего долга, теряют свои права, гарантированные Конституцией Соединённых Штатов и штата Миссури. Были там ещё юридические обороты, но в сухом остатке сводились они к тому, что я могла повернуться к Эвери, приставить ему пистолет к голове и спустить курок, и полиция не только не станет мне мешать, но обязана по закону помочь в выполнении моего долга.

Сама идея ордеров на ликвидацию родилась ещё когда вампиры получили законные права, и их нельзя стало убивать на месте только за то, что они вампиры. Когда-то эти ордера казались мне шагом вперёд, но сейчас я смотрела на ордер и думала: «Хм!»

А что если Эвери этого не делал? Если он невиновен?

Я посмотрела на Зебровски, и он слишком хорошо меня знал, а потому нахмурился.

— Мне не нравится этот твой взгляд. Он всегда значит, что ты собираешься усложнить мне работу.

Я улыбнулась ему и кивнула.

— Извини, но я должна убедиться, что выполню ордер на тех вампирах, на которых нужно.

Малькольм шагнул вперёд:

— Я хотел бы взглянуть на этот ордер, если он касается моей церкви и моей паствы.

Я достала ордер, раскрыла, но не дала ему в руки.

Он пробежал глазами страницу и покачал головой:

— И вы ещё насназываете монстрами.

— Не принимайте этого близко к сердцу, Малькольм, но среди моих лучших друзей есть монстры.

Я свернула и убрала ордер.

— И вы ещё можете шутить, придя сюда убивать одного из нас?

Паства зашевелилась и начала вставать. Их были сотни, а нас — горсточка. События могли выйти из-под контроля, а этого мне не хотелось. Согласно закону, я могла убить любого, кто вмешается, но меньше всего мне хотелось иметь на совести церковь, полную мучеников за веру.

Будто Малькольм прочитал мои мысли, или я его, потому что он направился к двери. Маркони остановил его протянутой рукой, но не прикасаясь.

— Мы не хотим шума, — сказал Зебровски. — И вы, Малькольм, тоже не хотите.

— Вы думаете, что я буду просто стоять и смотреть, как вы выведете члена моей конгрегации, зная, что прямо на стоянке вы поставите его на колени и казните? Кто же я такой буду после этого?

Блин, подумала я.

— За кем вы пришли? — спросил Эвери, и голос его был как он сам — мягкий, неопределённый. Притворство?

— Для начала — за тобой, — ответила я.

Карие глаза полезли на лоб:

— Почему?

— Если вы попытаетесь его забрать, мы встанем перед дверью. Вам придётся лезть по нашим телам, чтобы увести его с собой.

Я посмотрела на Малькольма и поняла, что он блефует. Он ставил на то, что мы не захотим лезть по телам членов церкви, чтобы привести ордер в исполнение здесь и сейчас. Ставил, что мы уйдём и возьмём Эвери как-нибудь в другой раз. Обычно я люблю исполнять ордер побыстрее, но сегодня, может быть, лучше отложить, не исполнять казнь на глазах у Билли Грэма нежити и его паствы.

Зебровски посмотрел на меня:

— Ты здесь охотник на вампиров, Анита. Тебе решать.

— Спасибо, — сказала я, но мне пришла в голову мысль. Я все ещё ощущала вкус Эвери. Если он у меня на радаре светится как невиновный, не могу ли я это выяснить? Малькольм попытался вытащить из меня конкретные сведения, и это обернулось против него. Я вытащила сведения из его вампиров. Я добилась очень конкретных образов, как они живут и питаются. Могу ли я сосредоточиться и вытащить из них что-то ещё более конкретное? Кажется, да. Кажется, если я коснусь Эвери, я узнаю все, что есть у него в голове, в теле, в душе. Он станет моим, моим в таком смысле, которого до сегодняшнего вечера мне бы не хотелось. Вдруг эта мысль показалась не слишком неудачной.

Наклонившись к Зебровски, я шепнула:

— Я его чувствую у себя в голове. Кажется, я могу выяснить, что он видел прошлой ночью.

— Как?

Я пожала плечами:

— Чёртова некромантия, метафизика, магия, называй как хочешь.

— Этот ордер не даёт вам права действовать магией на мою паству.

Я посмотрела на Малькольма, и взгляд этот стал недружелюбным.

— Мне разрешено использовать любые силы или возможности, которые я сочту необходимыми. Так что я имею право использовать магию, если она способствует выполнению моего долга.

— Я вам не позволю его зачаровывать.

— До тебя ещё не дошло, что я не хочу его убивать, если он этого не делал? Если я выну ему сердце и отрежу голову, а завтра окажется, что он невиновен, мне тогда что делать? Сказать: «Ой, простите?» — Меня снова начала трясти злость. Сделав глубокий вдох, я сосчитала медленно до пяти — до десяти терпения не хватило. — Я не хочу его убивать, Малькольм.