Сны из пластилина

По незнанию ли или умышленно, осознанно ли или по банальной привычке, искренне любя, не любя или вовсе равнодушно, – не важно, но каждый (каждый!) кладет кирпич, порой и мимоходом, в постройку «тюрьмы» для ребенка. И Дамир уже ходит вокруг этого строения, водит рукой по его стенам, свыкается с ним, как ребенок, бегающий и снующий вокруг дома, который вот-вот будет достроен. А «строители» докладывают и докладывают кирпичи, самостоятельно при этом определяя, где именно будут расположены окна, сколько их будет – один или два, на одной ли только стороне или на двух, на север ли будут выходить или еще на юг, какого размера будут они – маленькие, очень маленькие, или вдруг – средние. Скоро дом будет воздвигнут, без какого-либо участия того, кто будет там обитать, и Дамир войдет в него (или его заведут), и он станет его обителью, сквозь окна которой он будет лицезреть окружающий мир, и только в том направлении, где ему их расположили. Он этого всего не знает, как и многие другие обитатели таких построек.

Айгуль же как-то не вписывалась в эту мозаику «доброжелателей», особняком стоя на этом фоне. Всегда внимательная к ребенку, свободная от предрассудков и социальных клише (насколько он мог судить о ней), она всегда старалась поощрять сына в любых его начинаниях и стремлениях, не ограничивая его узкими рамками «мальчиковского». Ему вспомнились и их разговоры о том, как им нужно вести себя с Дамиром, чтобы оградить сына от такого воздействия; это были больше монологи жены, нежели разговоры. Он со всем тогда соглашался, не придавая, однако, тому должного значения, поскольку было это в пору его «философского» отношения к проблеме.

И все же оба родителя прекрасно понимали, что даже выступая единым фронтом они не в силах воспрепятствовать влиянию окружающих. В семье, где он защищен и «свободен», он проводит все меньше и меньше времени, и все больше и больше в обществе, – в нашем нормальном обществе… В обществе, пылко влюбленном в норму.

На фоне подобных внутренних переживаний и размышлений, немудрено, что в последнее время его навещали сны, изводившие его по ночам.

* * *

Мягкие, увядающие руки, с почти прозрачной, слегка обвислой кожей, из-под которой отчетливо выступали крупные вены, бороздившие их словно наросты, выдававшие почтенные лета их обладательницы, перевалившие за так называемый «преклонный возраст», медленно положили на книжный столик небольшую папку с бумагами. На краешке одного листа, невзначай выбившегося из папки, можно было прочесть азиатскую фамилию, написанную на французском языке.

Другая рука, моложе и тверже, тут же потянулась к столику и аккуратно вернула этот взбунтовавшийся листок в лоно папки.

Старая рука взяла со стола чашку сильно разбавленного кофе, но, замерев на мгновение в таком положении, вернула ее на место, так и не испив и глотка. Ее хозяйка медленно поднялась с кресла и неторопливо подошла к окну, выходящему на пляж и океан, воды которого в этот день были на удивление очень спокойны. Ее размеренные движения были вызваны отнюдь не ее почтенным возрастом, но думами, в которые она была всецело погружена.

На берегу бегала собака. Ее собака…

Человеку стороннему все в этой комнате показалось бы крайне странным, а то и вовсе сюрреалистичным. Но речь идет не о самой комнате, разумеется, а о двух женщинах в ней находящихся, невозмутимо беседующих на темы отнюдь не невозмутимые. Все вокруг, включая двух особ, было в полном диссонансе с природой их беседы, все положительно не соответствовало всему: обстановка, не соответствовало теме, тема не соответствовала их внешнему виду, внешний вид женщин контрастировал с тоном их голоса, тональность их голоса не соответствовала содержанию сказанного, а содержание разговора уж никак не вязалось с их одеждой, которую и вовсе не должны носить люди, читающие документы, лежащие в папке на журнальном столике, рядом с чашкой самостоятельно сваренного кофе, и, наконец, сами эти женщины никак не были похожи на людей, которые могли бы оказаться в одной комнате (разве что совершенно случайно), не говоря уже о том, чтобы видеться регулярно (пусть и нечасто) и вести беседы на столь непонятные такому постороннему человеку темы.

И все же здесь не было никакой ошибки, ни самой малой толики случайности.