Сны хрустальных китов

— Всем известно, что результаты отбора зависят не от удачи или умений самих участников, а от общего решения обоих правителей. И все эти церемонии нужны лишь для красоты. Слепой жребий, как же… Ваша дочь, властитель, слишком своенравна, и мы не можем просто отмахнуться от её желаний, если хотим сохранить хорошие отношения с соседним государством. Пусть она присутствует на состязаниях, пусть слушает ответы кандидатов на вопросы комиссии, но делает это тайно, чтобы никто не узнал. И пусть сама выберет себе мужа. А если принцесса влюбится, то это ещё лучше. Любовь делает женщину покладистой. Может, в угоду мужу, она оставит меч и снова возьмётся за пяльцы, — положив перед собой на стол сцепленные ладони, отвечал тот.

Властитель гор тяжко вздохнул и мысленно пообещал, если план министра не сработает, поступить с ним как раньше поступали предки короля с казнокрадами: облить смолой, вывалять в перьях, а потом привязать к столбу на площади, чтобы каждый мог кинуть камень или плюнуть в преступника. Но озвучивать своё обещание не стал. Он искренне любил своего первого министра и не хотел портить с ним до времени отношения.

Одев в неприметное платье, принцессу отправили в долину под видом одной из служанок. Закалённая своими занятиями, она отлично перенесла путешествие, ни разу не пожаловавшись и не выдав себя ни словом, ни лишним жестом. Когда это было необходимо, девушка становилась послушной и очень понятливой. Когда это было необходимо ей, конечно же.

Всех иностранных гостей, как и пятьдесят, и сто лет назад, расположили в здании столичной ратуши. Принцессе пришлось ютиться с остальной обслугой женского пола в небольшой комнатке, больше похожей на каморку, но и тут Йовилль держалась на удивление спокойно и как-то даже безразлично. Министр, исполнявший при принцессе роль заботливого дядюшки, ежечасно спускался в её комнату из своих покоев, интересуясь: как её высочество спала, не холодно ли её высочеству, не жарко ли, не душно? За неделю отбора он, кажется, потерял полпуда веса и заработал болезнь коленей, отчего уже едва не слёг городской голова, отвечающий головой за здоровьем всех членов комиссии.

Испытания проводились каждый день, и ежедневно в восемь утра принцесса, одев свои невзрачные одежды и закрыв лицо согласно закону гор полупрозрачным платком, отправлялась вместе с «хозяином» в здание священного суда. Пока второй министр, три учёных мужа, славных своими достижениями в науках философских и прикладных, а также король долины сидели в высоких креслах и задавали претендентам на руку принцессы вопросы, сама Йовилль подслушивала, сидя прямо на полу за небольшой ширмой. Стеснённая обстановка её вовсе не беспокоила. Проковыряв в ширме дырочку, девушка рассматривала сменявших друг друга кандидатов и слушала, слушала… Никогда прежде ей не удавалось получить столько сведений из разных областей, так что под конец третьего дня она и думать забыла, зачем, собственно, приехала в долину. Чтобы хоть чем-то занять себя и не уснуть от монотонного бормотания некоторых отвечающих, Йовилль стала делать небольшие пометки в тонкой тетради. Та была взята вовсе для другой цели — записывать имена тех, кто вызовет у принцессы интерес, но пока сей список был прискорбно мал и размещался на половинке странице.

«Не пропадать же зря бумаге!» — решила практичная девушка, и теперь большую часть тетради занимали не слишком связные записи о древних правителях, налогах и правилах вступления во владение имуществом, перемежающиеся набросками особо выразительных мужских лиц.

— Следующий, — отослав очередного кандидата, потребовал второй министр. Именно он, а не король долины являлся председателем и главным распорядителем в одном лице.

Герольд, уставший по двадцать раз на дню ударять своей палкой, ограничился лишь зычным:

— Их милость, старший сын графа Дондре, Бранслав Гиней Дондре.

— Очень милый малый, — поделился мэр с таким видом, будто рассказывал государственную тайну.

Второй министр лишь отмахнулся. Ему было безразлично чьё угодно мнение, кроме мнения той, что сейчас жадно прижалась глазом к дыре в ширме.

Двери распахнулись, и в зал вошёл высокий светловолосый мужчина лет двадцати трёх — двадцати пяти. Принцесса затаила дыхания, рассматривая новенького. Взгляд любопытного глаза прошёлся снизу вверх, начиная с подошвы высоких сапог и заканчивая пером на берете. Потом пополз в обратном направлении, особенно задержавшись на приятном лице претендента и его льняных локонах. Претендент церемонно поклонился, улыбнулся комиссии и… участь его была в тот же миг окончательно решена.

— То, что нужно, — пропищала за ширмой Йовилль и отложила записи.

Йовилль (фрагмент 5)