Сны над Байкалом

Оказалось, что это издали. Вплотную хрупкость ее была не больше, чем у танцовщицы. Голова и глаза обыкновенные.

— Здравствуй! — сказала она.

— Здравствуй! — ответил Виктор.

— Пить хочешь? — В руках у нее появился листок, похожий на листок водной кувшинки, в углублении поблескивала вода.

— Хочу, — ответил Виктор.

Разговор происходил машинально, во всяком случае, для Виктора: летчик занимал в нем пассивную сторону. То, что разговор необычный, на русском, — в двадцати двух парсеках от Родины, — еще не дошло до сознания. Виктор ответил на вопросы, выпил воду — вода была прохладная, свежая, — и когда в последующую секунду не знал, куда деть листок: бросить на землю или вернуть, — понял наконец, какое чудо эта внезапная встреча.

— Меня зовут Эла, — услышал он.

— Меня Виктор.

— Что ты думаешь делать?

— Пока не решил.

— Пойдем со мной, — предложила Эла.

— Куда?

— В город.

— Может быть, полетим? — спросил Виктор.

— Не надо. Пойдем.

Пошли.

Корабль, авиэт остались на поляне. Виктор не прикрыл их силовым полем, не взял оружие: небо, Эла внушали ему чувство безопасности.

Девушка шла впереди. На редколесье Виктор догонял ее, шагал рядом. Как он мог подумать, что она с детской картинки? Сказал бы, с экрана: артистка. Но и это слово не подходило к спутнице. Балерина?.. Легкость шагов, движений — все это было. Но балерина — совсем не то слово. Земная девушка. И неземная одновременно.

Что-то в ней переменчивое, неуловимое. Румянец — и нет его, ресницы то бросят тень на глаза, то раскроют сиянье глаз. Легкие плечи, легкое платье. На ногах травяные сандалии. В имени — музыка.

И еще: лицо ее постоянно менялось. Будто кто-то лепил его на глазах у Виктора. Больше лепил, чтобы удовлетворить Виктора. Ничего не осталось от того лица, которое Виктор увидел на поляне, когда появилась Эла. Сейчас это другое лицо, другие глаза. На миг у Виктора в душе шевельнулась тревога. Но он тут же отбросил тревогу: кажется. Новый мир, яркие впечатления. Впечатления меняются — вот и все.

Они вышли из леса, оказались на отлоге холма.

Но и отсюда Виктор не различал города в зелени.

Или город сам был зеленью: купола — кроны деревьев, башни как кипарисы. Но музыка…

— Слышишь? — Эла остановилась.

Кажется, это был шум. Не птичий гомон. Не полет ветра. И не говор толпы.

— Что это? — спросил Виктор.

— Я же говорила тебе, — ответила Эла, — город.

Они вошли в город.

Ничего подобного Виктор не ожидал встретить. Не было улицы, тротуаров. Не было пешеходов, транспорта. Направо, налево от Виктора, Элы стояли — дома, не дома — островки зелени в виде беседок, остроконечных пагод. Было похоже на подстриженные садовником группы деревьев. Но ни одна ветка не была здесь отрезанной. Ветки прилегали друг к другу, находили. одна на другую, образуя живую плотную ткань.

Город, однако, жил. В куполах, беседках, словно в ульях, слышалось биение жизни, и это создавало шум, который удивил Виктора еще при подходе к городу. Все же это были дома, решил Виктор, сделал несколько шагов к одному из них, различил звуки струн, голос.

— Пойдем, — сказала Эла.

Опять они шли, пока не остановились на круглой, как цирковая арена, площади.

— Вот мы и дома, — сказала Эла, села на траву у ног Виктора. Он опустился с ней рядом, сказал:

— Ты говоришь, мы?..

Она спросила:

— Откуда ты прилетел?

— С Земли.

Она подняла глаза, наморщила лоб:

— Отсюда? — Провела рукой в воздухе.

Раздались аккорды чужой незнакомой музыки сталкивались лавины, гудел и рыдал горный ветер.

— Нет, — ответил Виктор.

Музыка смолкла. Но Эла опять повела рукой, и вновь с неба обрушились волны звуков, будто в самом деле вставал над ними и рушился океанский прибой.

— Нет! — Виктор поднял руку, музыка прекратилась. — Откуда же? — спросила Эла, морщинка на ее лбу углубилась.

— Как тебе объяснить?.. — Была бы ночь, Виктор показал бы на звезды, попытался отыскать среди них Солнце.

Но Эла опять провела рукой в воздухе.

Хлынули аккорды фортепиано — один, другой. Кажется, было слышно, как ударяют по струнам упругие молоточки. Еще, еще, вступил оркестр, и полнокровно, тревожно поплыли звуки Первого концерта Чайковского. Виктор кивнул: «Да…» Эла улыбнулась глазами. Опять фортепиано — упругие молоточки бились в струнах, спешили, и опять плавно вступил оркестр, поднимая аккорды выше, тревожнее. Билось большое сердце — ожидание, радость рождались в музыке, горение страсти и полет в вышине.

Несколько минут Виктор, Эла слушали музыку, потом Эла плавным движением укротила аккорды, погасила совсем.

— Хорошо… — сказала она, взгляд ее был затуманен.

— Хорошо, — откликнулся Виктор. Он словно вдохнул воздух Земли, получил привет Родины, ее ласку, поддержку. Благодарно взглянул на Элу, хотя и не знал, не понимал, как ома воспроизвела музыку без инструментов, оркестра.

Эла сказала:

— Это мы знаем…

Опять м ы, но это другое м ы. Первое относилось к Виктору, Эле, когда они пришли в город, остановились на площади. Второе относилось к кому-то, кого Виктор до сих пор не видел, но чье присутствие ощущалось в городе. Кто это?

— Расскажи о Земле, — предложила Эла.

— Расскажи о себе, — сказал Виктор.