Сны над бездной

– Где же там театр? – спросил Арсен и поставил перед мальчиком чистую тарелку.

– Построили, – ответил мальчик. – Большая сцена за мостом. За Центральным спуском.

И вдруг его охватило внезапное счастье от того, что он как равный сидит среди мужчин в компании Арсена и Фомы.

И мелькнула мысль: «Если бы сейчас с ними был отец!»

– Я вечером посмотрю представление? – спросил мальчик у старика.

– С условием, – сказал Фома, – Будешь осторожен! А лучше не ходи.

– Но мне очень хочется. Ведь я все равно каждый вечер хожу встречать Луну.

– И она отпускает тебя?

Фома всегда называл мать мальчика «она». Он лишил ее имени.

– Да, – ответил мальчик.

– Какие еще события потрясают наш великий город? – спросил Арсен с всегдашнею своею иронией в голосе и глядя на мальчика темными добрыми глазами.

И неожиданно для себя самого мальчик сказал ему:

– Мне пришло письмо-счастье.

Он достал письмо и протянул его Арсену, – ему очень захотелось поделиться с Арсеном и Фомой чем-то тайным, своим.

– Оно пришло мне, – повторил он, выделяя слово «мне».

Арсен водрузил на большой бугристый нос очки и, отставив от себя на вытянутой руке исписанный лист бумаги, начал читать письмо вслух.

– Ты в это веришь? – спросил Фома у мальчика.

– Почему бы не верить? – промолвил Арсен. – Если бы такое письмо пришло мне, я непременно отправил бы двадцать копий.

– А ты скажешь мне адреса людей, которым можно послать письма? – спросил мальчик Арсена.

– Я дам тебе адреса лучших людей в любых частях света, – ответил Арсен.

До самого вечера мальчик переписывал письмо-счастье. Он переписал его еще пятнадцать раз, запечатал копии в конверты и стал надписывать на них фамилии адресатов. Весь мир предоставил ему свои чудесные названия – Австралия, Япония, Индия, Китай, Бразилия, Швеция, Канада, Турция, Марокко, Голландия, Тунис…

Закончив работу, мальчик собрал конверты в стопку; она получилась толстая, тяжелая, и тяжесть ее подтвердила мальчику несомненную силу письма-счастья менять судьбу человека. Он решил, что завтра утром отнесет их на почту, чтобы служитель почты поскорее отправил их.

Глава 3

Когда мальчик вышел из дома, морская набережная на всем протяжении уже была плотно запружена народом и напоминала гигантский шевелящийся рой. Отовсюду слышались голоса, выкрики, внезапный свист, шуршание одежды и шарканье шагов, но над всеми звуками, умаляя их, довлел звенящий гул вертолетов, которых висело в воздухе над морем не менее сотни. Солнце опустилось низко, и вертолеты, подсвеченные от горизонта широким потоком лучей, походили на тучи черных жуков, густо усеявших ало-золотой небесный свод в багрово-коричневых над водою и жемчужно-бирюзовых в высоте облаках. То тут, то там хлопали одиночные выстрелы, шипящие ракеты взмывали вверх и, сгорая, падали в море. Вода была очень высока – мальчик сразу отметил это. Она доходила почти до парапета и все прибывала. Молодежь сидела прямо на гранитных камнях, свесив ноги к воде; множество людей расположилось на тротуарах, мостовой, на крышах автомобилей; в отворенных настежь окнах домов видны были бронзовые от закатного солнца лица, и на всех балконах торчали человеческие фигуры.

Оставив позади морской вокзал, мальчик увидел вдали над набережной яркое сияние. На фоне еще светлого неба оно походило на белый огонь гигантской электросварки. Это была освещенная магниевыми прожекторами театральная сцена. Подойдя к ней ближе, мальчик различил, что вся она окутана белесым дымом. Представление уже началось – грохот электрической музыки доносился оттуда, – и черные толпы людей окружали зрелище. Мальчик не мог видеть того, что происходило на сцене, но догадывался, что там происходит нечто очень интересное, по единодушным возгласам толпы и по тому, что время от времени музыка внезапно смолкала и тогда делался слышным сладкий человеческий голос, многократно усиленный через динамики.

Мучимый желанием поскорее увидеть представление, мальчик торопливо протискивался, проскальзывал между зрителями, получая от подвыпивших мужчин пинки и подзатыльники, и наконец встал на очень выгодном месте возле самых подмостков, откуда было видно все сразу.

Кубический объем сцены до конца в глубину был заполнен обрывками слоистого дыма, который подавался на нее через два отверстия снизу. В дыму на длинной подставке стояли певцы в атласных тогах. На заднике сцены был рельефно изображен величественный дворец на фоне синего неба. Перед дворцом были расставлены искусственные деревья, которые пышно цвели яркими стеклянными соцветьями, от переливчатых пурпурных до оранжевых и желтых. Вокруг них танцевали полуобнаженные балерины и застывали неподвижно, когда музыка прекращалась. Впереди же стеклянного сада на самом краю сцены стоял артист в белом хитоне с драгоценной диадемой на голове. В руках он держал живые цветы. И протягивая обе руки с цветами к зрителям, он возглашал: