Сны о России

Кодаю поспешно положил шляпу на пол и двинулся через весь зал к трону. Перед троном он преклонил левое колено, как его учили, правое выставил чуть-чуть вперед и простер руки к императрице. Екатерина протянула правую руку и коснулась кончиками пальцев его ладони. Кодаю трижды пожал ее пальцы, приветствуя императрицу по законам, принятым в России. Затем он отступил на несколько шагов м с полупоклоном отошел к стене. От нервного напряжения по спине его струями стекал пот.

Императрица приказала принести прошение Кодаю, взяла в руки и пробежала несколько строк.

— Кто писал прошение? — спросила она. — Не Лаксман ли?

— Ваш покорный слуга, — поклонился Лаксман. — В нем все изложено, как просили потерпевшие кораблекрушение.

— Все в точности? — спросила императрица, протягивая бумагу Лаксману.

Лаксман приблизился к императрице и, остановившись на приличествующем расстоянии, быстро проглядел бумагу.

— Все в точности, ваше величество, — подтвердил он.

— Бедняжка, бедняжка, — дважды прошептала императрица, глядя на Кодаю.

Кодаю казалось, что все это происходит во сне.

— Расскажите подробно ее величеству, что вам пришлось пережить, и о тех, кто погиб во время скитаний, — обратилась к Кодаю статс-дама Софья Ивановна Турчанинова.

Кодаю стал рассказывать, как их корабль прибило к Амчитке и что случилось потом с потерпевшими кораблекрушение японцами. Он говорил медленно, стараясь не допускать ошибок в произношении. Поначалу боялся, как бы не выскочило ненароком неподходящее слово, потом успокоился, и речь его потекла плавно. Когда Кодаю закончил свой рассказ, до него как бы издалека донесся голос императрицы:

— Сколько ваших спутников погибло?

— Двенадцать, — ответил Кодаю.

— Какая жалость! — прошептала императрица.

В России говорили так, когда печалились об ушедших в мир иной. Выходит, императрица выражает сострадание потерпевшим кораблекрушение и скорбит об умерших вдали от родины японцах, решил Кодаю.

— Как могло случиться, что это прошение дошло до нас так поздно, хотя и было отправлено очень давно? — ни к кому не обращаясь, сказала Екатерина.

Вопрос императрицы остался без ответа. Никто не решался проронить ни слова.

Во дворце готовились к праздничному обеду послу-чаю дня рождения внука Екатерины Александра Павловича, но Екатерина, несмотря на это, продолжала подробно расспрашивать Кодаю. Тщательно подбирая слова, Кодаю рассказал императрице о том, как оставшиеся в живых японцы жаждут вернуться на родину.

Выслушав его, Екатерина согласно кивнула головой, быстро поднялась с трона и, пожелав Кодаю здоровья, удалилась. Придворные дамы последовали за ней. Аудиенция окончилась. Глядя вслед уходящей императрице, Кодаю подумал, что она вовсе не богиня, а властительница с телом обыкновенной женщины.

Екатерина выглядела значительно моложе своих шестидесяти двух лет. На ней был доломан из красного бархата, голову украшала корона с бесчисленным количеством мелких драгоценных камней. На покатые округлые плечи ниспадали белоснежные локоны. Шею обвивало ожерелье из крупных жемчужин. Шла она выпрямившись, глядя прямо перед собой.

По возвращении в дом Буша Лаксман сказал, что аудиенция прошла прекрасно.

— Императрица проявила интерес к твоему рассказу и сочувствие к пострадавшим. В ближайшее время следует ожидать хороших новостей. Во время аудиенции Она сразу не могла сообщить о своем решении, но думаю, оно будет благоприятным, — добавил он.

Кодаю с радостью выслушал обнадеживающие слова Лаксмана. С тех пор как он ступил на землю России, у него не было более радостного дня. Ему, иноземцу, довелось беседовать с самой императрицей и высказать ей свое пожелание вернуться на родину. Появись такая возможность, он готов был прямо сегодня сообщить обо всем в Иркутск Коити и Исокити. Спустя десять дней к Кодаю приехал Лаксман и выложил поразительную новость: оказывается, все прошения, направленные Кодаю из Иркутска, задерживал высокопоставленный сенатский чиновник и ни словом не обмолвился о них Екатерине. Когда это выяснилось, разгневанная императрица запретила ему в течение семи дней являться ей на глаза.

— Я ведь подозревал. Ну и негодяй! — заключил Лаксман в сердцах.

Он сообщил также, что в минувшем, 1790 году Жан-Батист Лессепс опубликовал в Париже свою книгу «Путешествие по Камчатке и по южной стороне Сибири», которая повсеместно вызвала отклики — в настоящее время ее читают в России. В книге упомянут и Кодаю.

— Он пишет о тебе в записях от одиннадцатого февраля тысяча семьсот восемьдесят восьмого года, в присущем французам ироническом стиле, но очень точно — по-видимому, он внимательно наблюдал за тобою, — сказал Лаксман. — Я думаю, совсем неплохо, когда человека хвалят. Возможно, сама императрица прочитает эту книгу, не исключено, что уже читает.