Сны о волках

Рита закрыла за собой дверь, все еще опасаясь, что Алекс преследует ее. Опасаясь? Кому она врет. Да у нее ноги подогнулись, когда он прижал ее к стене. В голове ни одной мысли не осталось, кроме того, как она хочет, что бы он ее поцеловал. Внизу живота все полыхало и болело. И это, притом, что он рычал на нее как животное и на человека был похож в тот момент, очень мало. А ведь она от своего тела в первый момент ожидала взрыва привычной паники от близости мужского тела и потери контроля. Взрыв был, но это точно не паника. Рита свернулась калачиком на постели. Что же происходит в ее жизни? Почему все вокруг опять помчалось вскачь, как в калейдоскопе меняя картинки? И опять она ничем не может управлять, даже реакциями собственного тела. Рита опустила руку между своих ног. Так странно чувствовать там прокладку. Она прожила всю жизнь и ничего. Подруги в школе делились по секрету, что с ними «это» случилось. Она тоже с нетерпением ждала. Школа осталась позади и «этого» все не было. Потом Андрей сделал предложение. Она все рассказала ему, но его это не смутило. Да и кого в их возрасте волнуют такие вопросы. Он хотел ее и только ее и вопросы деторождения его на тот момент не волновали. Они были счастливы, и прошли годы, пока это не стало, волновать их на самом деле. Они с энтузиазмом стали ходить по клиникам в России и за границей. Но приговор был окончательным — детей не будет. Она привыкла к этой мысли. И сейчас вдруг «это» случилось. Боже она как ребенок. У нее первая в жизни менструация! В 37 лет! Как на это реагировать? Это должно обрадовать или напугать ее? Волнение поднималось в груди, но определить, что это она не могла. Неужели она стала настоящей женщиной, не только снаружи, но и внутри? И теперь у нее могут быть дети? Хотела она их? Когда то да, но сейчас? Муж был единственным, с кем она хотела бы их иметь, но у него давно своя семья и дети у него есть. Они давно чужие. Алекс? Но все что он говорил пугало ее. Кем будут ее дети, их дети, если он говорит правду? Животными? Да и как можно заводить ребенка от постороннего, почти незнакомого человека? Постороннего. Да он залез ей под кожу своими пальцами и губами, своим запахом. Зачем притворяться? Он волнует ее как никто прежде. С Андреем они жили вместе 14 лет, но никогда она так не была возбужденна от всех ласк своего мужа как от одного только прикосновения губ Алекса к своей коже. При воспоминании о них лицо вспыхнуло и внизу живота опять заболело. Рита застонала. Почему всё, что должно ее пугать в нём так привлекает? Почему когда он бросился на нее, его собственническое рычание прокатилось интимной лаской по ее телу? Почему когда он говорит эту чушь о своих правах, какая-то часть её замирает в восторге, как будто бы ждала этого всегда? Почему когда раньше на нее плотоядно смотрели мужчины, ей хотелось съежиться и уйти, а от его жадных, наглых глаз пульс срывается в бешеную скачку от удовольствия? Сколько она еще сможет сдерживать свое желание прикоснуться в его телу самой? Он был таким огромным. Под его одеждой явно были видны перекатывающиеся мышцы, движения были стремительными и в тоже время плавными, наполненными уверенностью и мощью. Разве ее должны преследовать мысли о вкусе его кожи под ее губами? От него исходила такая аура силы и чего-то еще… Это и есть, наверное, мужская сексуальность, от которой женщины трогаются умом и ведут себя как одуревшие от похоти кошки. Она что тоже становится такой же? Есть ли смысл бороться с собой. Ведь она на самом деле хотела его с самой первой встречи, там в клинике. Если бы не приступ паники и не присутствие Семена она бы позволила ему все что угодно уже там, если бы он захотел. А он захотел бы, теперь она точно знает. Неожиданно Рита поймала себя на том, что улыбается. Алекс хочет её. Он хочет сделать ее своей парой — так кажется, это называется. Пара. Интересно, это ведь что то постоянное? Может и не плохо, что все так поворачивается? Ведь что греха таить жизнь, которую она наладила, приехав сюда после развода, была больше похожа на заморозку. Она замораживала свои чувства, свою боль и это приносило видимое облегчение. Но она знала, что это самообман. Нельзя ничего не чувствовать и оставаться живой. Алекс ворвался в ее ледяное царство и разрушал все как тайфун. Но почему-то это приносило какое-то болезненное удовольствие. Он своими прикосновениями, словами и бешеным рыком ломал корку льда, а ей хотелось улыбаться. Только как быть со вбитыми в голову правилами и нормами? Риту коробило то, что все так молниеносно продвигалось. Алекс не давал ей времени на раздумья и сомнения и это пугало. А вдруг это, какое-то наваждение? Вдруг когда закончится этот самый цикл, он опомнится и поймет, что она не нужна ему? Что останется у нее тогда? Трусливая боль сжала сердце, утягивая её в ледяную бездну. На лбу выступила испарина, и живот скрутило узлом. Боль была настолько сильной, что Рита громко застонала.