Сны об Уэссексе. Фуга для темнеющего острова

Вскоре в школе начались экзамены, и я их завалил. Чтобы все пересдать, пришлось как следует взяться за учебу. Общение с компанией само собой сошло на нет. Через два года я поступил в университет и уехал из дома. За все это время мы с Тамсин виделись только дважды, оба раза в семейном кругу. Стоило мне посмотреть на нее, как она отворачивалась.

* * *

За то время, что я простоял на пляже, ветер заметно окреп. Волны, разбиваясь о галечный берег, окатывали собравшихся брызгами. Я был в очках, и уже через несколько минут стекла покрылись соляной пленкой. Я снял очки, убрал их в футляр и сунул в карман.

Море было подернуто белыми бурунами вплоть до самого горизонта. При этом светило солнце, хотя с юго-запада надвигалась черная туча. Я и еще куча народа наблюдали за дрейфующим судном.

У кого-то в толпе был транзисторный приемник. По радио сообщали, что спасателям приказано не подходить к судну и возвращаться к пристани. Мы видели, как их шлюпки нарезают круги; спасатели явно не могли решить: подчиниться приказу с берега или исполнить свой долг и помочь терпящим бедствие. В это время поодаль от дрейфующего судна возник фрегат Королевского ВМФ. Он не совершал никаких активных действий, просто шел на сближение.

Пляж вокруг был запружен народом. Обернувшись, я попытался прикинуть, сколько человек собралось. Подсчету это количество не поддавалось, к тому же я слишком низко стоял. Народ толпился вдоль Кингс-роуд и на набережной, еще несколько сотен собрались на Дворцовом пирсе и, навалившись на ограждение, смотрели на кренящееся судно.

В четыре минуты третьего спасательные шлюпки направились к пристани. По моим оценкам, меньше чем через пятнадцать минут судно зайдет за пирс, где его уже не будет видно. Я поразмыслил, не выбрать ли мне другую точку обзора, но решил остаться.

Не прошло и десяти минут, как судно затонуло. Сначала оно еще сильнее накренилось, пассажиры толпой стали прыгать за борт. А потом оно исчезло, быстро и незрелищно. Меня ужаснул звук: глухой и низкий рокот выталкиваемого изнутри воздуха.

Как только судно скрылось под водой, подняв большую волну, зрители начали расходиться. Через пятнадцать минут пляж и набережная практически опустели. Я задержался, отчего-то завороженный ветром, шумом прибоя, волнами и воспоминаниями о том, чему мне довелось стать свидетелем. Впервые в жизни я своими глазами наблюдал кораблекрушение.

Ушел я с пляжа только через час или около того, испугавшись вида африканцев, которым все-таки удалось доплыть до берега. «Скорая» и гуманитарные работники были готовы их принять, но лезть в воду и помогать никто не стал. Живыми на пляж выбрались меньше пятидесяти человек. Знакомые из Брайтона мне рассказывали, что потом еще несколько дней приливами выносило сотни тел. Они покачивались на воде с раздутыми от трупных газов животами.

* * *

Стемнело. Я свернул на обочину и остановился. Без лобового стекла в машине стало слишком холодно, к тому же снова кончался бензин. Мне не хотелось обсуждать эту ситуацию с женой в присутствии Салли.

На всякий случай мы выехали из Лондона на север и оказались в окрестностях Каффли. Я обдумывал вариант возвращения в ооновский лагерь, но за последние сутки мы уже совершили две долгие и крайне утомительные поездки, и если была хоть какая-то альтернатива, то следовало ею воспользоваться. Прощальные слова чиновника не обнадеживали, бензин заканчивался… в общем, требовалось что-то придумать.

Мы достали из чемоданов самые теплые вещи и надели на себя. Салли легла на заднее сиденье, мы с Изобель укрыли ее всем, чем только можно, а затем молча ждали, докуривая оставшиеся сигареты, пока дочка уснет. За весь день мы так нормально и не поели, если не считать шоколадок, найденных в автомате у какого-то закрытого магазина. Заморосило, пошел дождь, а через несколько минут вода стала попадать внутрь салона, стекая по приборной панели на пол.

– Нужно ехать в Бристоль, – сказал я.

– А как же наш дом?

Я вздохнул:

– Его уже не вернуть.

– Нет, в Бристоль не поедем.

– Куда тогда?

– Назад, в ооновский лагерь. Побудем там хотя бы пару дней.

– А потом?

– Не знаю. Так не может продолжаться долго. Нельзя ведь просто взять и вышвырнуть людей из дома. Должен быть закон…

– Закон не поможет, – возразил я. – Все зашло слишком далеко. Жилья и так не хватало, а из-за африммов проблема стала еще острее. Я не представляю себе условий, на каких они бы согласились оставить дома, которые успели занять.

– Ясно, – сказала Изобель.

Говорить дальше смысла не было. Последние недели жена вела себя так, словно проблемы с африканскими беженцами вовсе не существовало, и это еще больше отдаляло нас друг от друга. В отличие от нее, я появлялся на улице, ходил на работу, а потому постоянно наблюдал, как распадается наше общество. Изобель же решила отгородиться от реальности, мол, если делать вид, будто происходящее тебя не касается, то все пройдет стороной. Даже теперь, когда стало ясно, что дома у нас больше нет, она предпочла, чтобы решения принимал я, без ее вмешательства.