Сны Персефоны

Двадцать лет, в течение которых Персефона пыталась переиграть Ананку,[5] и заставить растения цвести в Подземном мире. Каждый раз, спускаясь сюда, в обитель мрака и смерти, она вновь и вновь разбивала клумбы. Но цветы гибли, или же вырастали хилыми, и тоже умирали через какое-то время. Но весна упряма, поэтому Персефона раз за разом повторяла свой эксперимент. Это было очень важно для неё: если в Подземном мире пробьются ростки, значит, и в ней самой сможет зародиться жизнь. Значит, сможет появиться на свет главный и самый драгоценный плод, из всех, что были созданы ею, — плод их с Аидом любви. Невозможной, неправильной, ненормальной, как считали все знакомые боги. Единственно нужной — для неё.

…Персефона сидела на огромном троне, поджав под себя ноги, будто смертная, увидевшая мышь. Только вот девушки из Серединного мира при этом обычно громко визжат, она же не в силах произнести ни слова, онемела и окаменела.

Мрак — зубастый, когтистый, полный горящих голодных глаз — наползал на неё со всех сторон. Тёк чёрной рекой, извивался змеями, скользил, надвигался неотвратимо, всё ближе и ближе.

Она крепче сжимала скипетр — символ царской власти. Поднять царственный двузубец — не хватало сил.

Ей нужно продержаться десять минут, всего десять земных минут… А потом — её спасут. Спасут ведь?

Но… Она же сама захотела получить власть, она сама подняла восстание. И теперь, когда недавние союзники разбежались и попрятались, разве вправе она рассчитывать на помощь того, кого предала?

Персефоне не просто страшно, она не в силах связно думать. Мысли — густые и холодные, как ледяная каша в лужах ранней весной.

Чьи-то зубы клацнули совсем близко, коготь задел раззолоченный владыческий хитон.

«Через десять минут тебя разорвут», — насмехался голос в голове.

Какую-то тварь она, с воплем, всё-таки сбила скипетром. Но это — ничтожная отсрочка, их — слишком много, она — слишком слаба, её никто не спасёт…

Если только… она не обретёт мощь, если не вспомнит, что имя ей — Несущая разрушение[1], если не поймёт, что на самом деле она — беспощадная богиня Подземной Весны.

Я прихожу в себя от жарких взволнованных поцелуев, которыми осыпают моё лицо, шею, ключицы. Мой муж умеет вот так — желать и переживать одновременно.

Разлепляю ресницы, перехватываю обеспокоенный взгляд чёрных, как тартарские глубины, глаз.

Он нежно берёт меня за руку, подносит её к губам, поворачивает ладонь и целует в центр.

— Почему ты боишься её?

— Богиню Подземной Весны?

Аид кивает, он застывает у моего рабочего кресла, преклонив колено.

— Она убивает.

Муж хмыкает:

— В мире монстров это — отличное умение. Там нет выбора: или ты, или тебя.

— Убивая, ты сам становишься чудовищем.

То, что вспыхивает в глазах Аида, прочесть невозможно, но я различаю нотки вины и боли.

— Да, — тихо и с горечью говорит он, — нежной Весне не к лицу убивать. Лучше, если это будут делать те, кто уже давно превратился адскую тварь.