Сны принцессы Лилиан

Все вокруг было яркое и чуточку замедленное - а что, прикольно! - и девчонка в красном плыла среди пацанов. Он не помнил, как ее зовут, но из-под коротенького подола торчали потрясные ноги... а потом она села рядом, и запах духов разом перебил сладковатый душок травки. Фрэнк сгреб девчонку в охапку и принялся гнать хохмы по-взрослому, как настоящий мужик! - она хихикала, и физиономия у нее становилась под цвет платья... И вдруг оказалось, что никакого платья на ней и близко нет, и пацаны тоже куда-то делись, только окурки косяков валялись по земле... И было классно. Так классно, что и не опишешь.

А проснулся он совсем один - если не считать облезлой кошки, которая приткнулась погреться между ним и забором и завопила диким голосом, когда Фрэнк, повернувшись, прижал ей хвост. Голова раскалывалась, во рту набралась мерзкая горькая слюна, - но он все-все помнил. Надо было во что бы то ни стало разыскать свою женщину, и через десять минут он уже знал, что ее зовут Минни, а пацаны - что малышу Фрэнку пришла пора выставлять всей компании. Да ладно, выставил бы, не пожлобился...

Но Минни, бледная, мятая и совсем некрасивая, заявила, что он сопляк, грубиян, слабак, импотент, громила и шкаф, - а потому пошел бы... Она не стеснялась в выражениях и не заботилась, чтоб они хотя бы не противоречили друг другу, - а зачем, если рядом торчал длинный рыжий шкет с Восьмого переулка? Слава Фрэнка-боксера тогда еще не распространилась на весь Порт-Селин. Вот рыжий как раз и донес ее до своего долбаного переулка вместе с двумя фонарями и расквашенным носом.

Конечно, теперь Фрэнк точно знал, что он не импотент и не шкаф, а настоящий мужчина. Так говорили все: и маленькая веселая Дэзи-Клякса, и блондинка Мэг - девушка самого Рашпиля, и дочка доктора, которой было целых двадцать лет, и даже иностранка Анна-Лиза из подпольного заведения на окраине. Все они сговариваться и врать не стали бы, это ясно. А та дура в красном платье... ну ее.

Он самый что ни на есть настоящий мужчина, и Лили... она должна была...

Она так ничего и не сказала. Она только заплакала тогда - и можно было сколько угодно твердить себе, что это ничего, что девчонки вообще постоянно ревут... Лили плакала - а значит, он сделал что-то не так. Настолько не так, что, кажется, уже не поправить... Сколько ни крой себя последними словами, каких не сочинить дурочке Минни.

А потом Лили увидела СОН. И стала совсем далекой.

- Я же говорил, - раздался голос очкарика. - Они все здесь спят.

* * *

Парочка в подворотне по-новой напомнила Фрэнку тот вечер, когда они с Минни... какого черта, спрашивается?!..

Спящая девчонка прислонилась спиной к стене и держалась там непонятно каким макаром - ноги у нее подогнулись в коленях и выпирали под полуистлевшим, когда-то красным длиннющим платьем. Сверху оно было уже как следует приспущено - сиськи почти целиком наружу, бледные и пористые, как морда у того стражника. Лицо закрывали распущенные волосы, рыжие и пыльные; между прядями проглядывали острый носик и один закрытый глаз. Парень, тоже одетый чудно, по-старинному, валялся ничком на земле; рук не было видно, но они явно возились с поясом. Как если бы чувак обкурился сверх нормы и отключился прямо в процессе...

Долго смотреть на них не хотелось. Фрэнк отвернулся и зашагал дальше. Очкарик поплелся за ним.

Шагов через десять они чуть не споткнулись о спящего поперек дороги мальчишку в лохмотьях: может быть, он так и заснул в эдакой рванине, а может, тогда это была нормальная одежда...

- Как ты думаешь, давно они... того?.. - спросил Фрэнк.

Очкарик вздрогнул, споткнулся и чуть не упал. Вряд ли у него до сих пор сухие штаны, - злорадно подумал Фрэнк... смешно почему-то не было.

- Не знаю, - заговорил Джерри. - Судя по архитектуре... по костюмам... Они жили, то есть бодрствовали, за много столетий до ЭВС. Но столько никакая одежда не сохранилась бы, тем более под открытым небом. Металл еще туда-сюда... скорость коррозии зависит от многих факторов. Я уже не говорю про самих людей... Может быть, анабиоз?..

- Как это? - неосторожно спросил Фрэнк.

И тут же понял, что вляпался. Очкарик только того и ждал: он с удовольствием пустился в пространные объяснения, в которых словечки вроде "процессы жизнедеятельности" или "тактильная чувствительность" были еще цветочками. Но на этот раз Фрэнк решил принять бой; напряженно вслушиваясь в развесистые умствования, он в конце концов сообразил: речь всего-то о том, что этих гавриков кто-то заморозил. Как говядину в рефрижераторе.

- Гонишь, - перебил он. - В такую жару!

У стены, нелепо скособочившись, сидя спала толстая девка с высоченной башней парика на голове. Фрэнк бесстрашно подошел вплотную...

Б-р-р-р!..

... и недрогнувшей рукой коснулся девкиной рыхлой щеки.

- Теплая, - снисходительно бросил он.

- Тогда не знаю, - со вздохом сознался Джерри.

То-то. Сильно ученый выискался!