Сны Шлиссельбургской крепости. Повесть об Ипполите Мышкине

Впрочем, его можно понять. После того, как почти все обвиняемые решительно отказались отвечать на вопросы первоприсутствующего и бойкотируют заседания, процесс для публики потерял всю свою первоначальную привлекательность. Допрос свидетелей сведен к пустой формальности. Свидетели, как правило, открещиваются от заявлений, полученных от них ранее, утверждая, что их «заставляли» писать.

С одной стороны, такая обструкция подрывает авторитет суда, но с другой стороны, позволяет обвинению довести процесс без скандалов и эксцессов до «благополучного» завершения. Между тем, еще на первых заседаниях один из главных подсудимых, Мышкин, заявил: «Вы позорно составили обвинительный акт, в котором нет ни смысла, ни правды, в котором вы хотите перед лицом населения выставить нас мальчишками, недоучками, людьми без принципов, без совести, без мысли». Именно так! Потом обнародуют приговор, и публика-дура поверит. Наше простодушное общественное мнение настолько обрадовано фактом проявления гласности, что пока еще доверяет любому печатному слову. На это и рассчитывает обвинение.

Догадываются ли об этой игре гг. Мышкин, Войнаральский, Ковалик, Муравский, Волховский — то есть те, которые в какой-то степени отвечают за судьбу своих товарищей и исход самого процесса? Как нам, защите, искать оправдательные доводы, когда подсудимые своим поведением раздражают и злят особое присутствие?

Поэтому сегодня, когда в зале должна была появиться двенадцатая (московская) группа, я с большим волнением ждал допроса Мышкина. Захочет ли он давать показания? Это очень важно для хода процесса.

15.11.77 г.

…Очевидно, сенатор Петерс полагал, что Мышкин, как и остальные, не соизволит отвечать и потребует своего удаления из зала суда. То, что Мышкин заговорил, застало первоприсутствующего врасплох. Он попросту развесил уши и пропустил такие высказывания обвиняемого, за допущение которых сенатору наверняка объявят высочайшее неудовольствие.

Я привожу свои записи, сделанные во время суда. Стенографирую я плохо, многое не успел уловить. К тому же я не мог отказать себе в удовольствий прокомментировать некоторые подробности этого беспрецедентного заседания. Итак, Петерс начал с того, что обвинил Мышкина в участии в противозаконном обществе и спросил, признает ли он себя виновным. (Далее по моим записям.)

Мышкин. Я признаю себя членом не сообщества, а социально-революционной партии и прошу позволения объяснить, в чем именно заключается преступление, которое я, по собственному моему сознанию, совершил против русских государственных законов.

Первоприсутствующий. Объясните.

М. Я не могу признать себя членом тайного сообщества, потому что я и мои товарищи, товарищи не только по заключению, но и по убеждениям, не представляем нечто обособленное целое, связанное единством внешней, общей цели для всех организаций. Мы составляем лишь частицу многочисленной в настоящее время на Руси социально-революционной партии, понимая под этим словом всю массу лиц одинаковых с нами убеждений — одинаковых, конечно, только вообще, а не в частностях, — лиц, между которыми существует хотя преимущественно только внутренняя связь, однако связь достаточно реальная, обусловливаемая единством цели и большим или меньшим однообразием средств практической деятельности. Основная задача социально-революционной партии — установить на развалинах теперешнего государственного буржуазного порядка такой общественный строй, который удовлетворял бы народным требованиям в том виде, как эти требования могли бы выразиться в мелких и крупных движениях народных…

(Не успеваю, в дальнейшем буду ставить многоточие.)

…Осуществлен он может быть только путем социальной революции, потому что государственная власть преграждает все мирные пути для достижения этой цели и добровольно никогда не откажется от насильственно присвояемых ею прав. За это нам ручается весь ход истории. Возможно ли мечтать о мирном пути, когда власть не только не подчиняется голосу народа, но и не хочет даже выслушать этого голоса и за всякое стремление, не согласное с видами ее, награждает тюрьмой и каторгой?..

П. Вы признали себя членом известной партии. Препятствия, о которых вы говорите, не входят в круг обсуждения суда…

(Поздно, ваше превосходительство. Мышкин не только успел объявить программу, но и официально зафиксировал ее, то есть предал гласности. Значит, речь была заготовлена заранее. Пока сенатор при таком неожиданном обороте дела в растерянности чесал себе… господин Мышкин обнародовал политические задачи с.-р. партии. Но Петерс — хитрая лиса и делает вид, что ничего не произошло.)

М. Весьма важно выяснить, почему мы смотрим на революцию как на единственно возможный исход из настоящего положения.

П. То, что относится к вопросу о вашей виновности, вы уже достаточно выяснили. Остальное вы можете сказать впоследствии.