Сны суккуба

Любуясь его молодым, красивым лицом, я подумала, что истинный стыд — это его обет целомудрия. Шелковистые темные волосы Эндрю ерошил ветер, и так сладко было представлять, что это я провожу по ним рукой.

— Но осуждаете.

— Я осуждаю грех, а не тебя. — Он открыл глаза, выпрямился. — За тебя я молюсь.

Я смущенно заерзала. Мысль о том, что за меня молятся, мне не нравилась.

— Что вы имеете в виду?

Он улыбнулся, и у меня зашлось сердце от его красоты. Я так хотела его завоевать, но он успешно сопротивлялся. И потому, конечно, притягивал еще сильнее. Мне казалось порой, что сила его души, ощути я когда-нибудь ее, напитала бы меня на всю оставшуюся жизнь.

— Я молюсь за твое здоровье — телесное и духовное. Молюсь, чтобы ты не грешила больше. Чтобы нашла подходящего мужчину, вышла замуж и родила детей. — Он немного помедлил. — Но больше всего мне хотелось бы, чтобы ты принесла обет.

Я удивленно подняла бровь.

— Почему?

— А почему бы и нет? Ты умеешь читать и писать. Образованней половины монастырской братии. И могла бы стать ценным приобретением для аббатства.

Неотрывно глядя ему в глаза, я слегка наклонила голову. На лицо мне упала прядь волос и запылала в солнечном свете.

— Это единственная причина? Или вам было бы приятно знать, что я никогда не буду с другим мужчиной?

Эндрю отвел взгляд. И долго молчал, прежде чем ответить.

— Мне было бы приятно знать, что ты — моя сестра во Христе, — сказал он. — Все мы боремся с искушением. И я бы радовался за тебя, удались ты от него.

Потом он встал, слегка потянулся.

— Мне пора. Уже поздно.

Я осталась сидеть. И, когда он двинулся прочь, спросила вслед:

— А вы... вы тоже боретесь с искушением?

Он остановился, посмотрел на меня через плечо. С едва заметной грустной улыбкой на губах ответил:

— Конечно. Ты — мое великое искушение, и знаешь это прекрасно. Я бы радовался еще и за себя, если б освободился.

— Вы уверены? — тихо спросила я.

Он покачал головой и, все так же улыбаясь, вышел из сада.

То был наш последний по-настоящему счастливый день...

Сон начал меня одолевать, и я вернулась к реальности. Не хотелось расставаться с воспоминаниями об Эндрю и временах, когда жизнь еще казалась светлой и прекрасной. Изменить конец той истории я была не в состоянии. Но, посмотрев сейчас на спящего Сета, поклялась, что она, во всяком случае, не повторится.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Когда на следующий день я вернулась домой, в двери торчала еще одна записка — уведомление о посылке. Прихватив ее, я вошла в квартиру и удивилась, обнаружив Винсента. Думала, бегает где-нибудь по ангельским делам.

— Как успехи? — спросила я, заглядывая в буфет в поисках еды.

У Сета я не позавтракала.

— Если, конечно, мне можно узнать об этом и не умереть.

Винсент сидел за столом и просматривал газеты.

— Ну... подробностей не могу поведать, но скажу, что дело... э-э-э... движется не так быстро, как хотелось бы. В холодильнике есть остатки лазаньи.

Я открыла дверцу. И правда...

— Ого. Наколдовал кто-то из ангелов?

— Да, если считать колдовством стряпню Ясмин.

Я приподняла крышку. Выглядела лазанья чудесно. Может быть, даже и колдовски. Положив кусочек в микроволновку, я включила таймер. Села напротив Винсента, посмотрела на ворох газет и вспомнила, что уже видела их разбросанными на днях.

— Какие новости?

Он поморщился.

— Кошмарные в основном.

Глядя на заголовки, не согласиться было трудно. Убийства. Взяточничество. Воровство.

— А про недавнее убийство полицейского слышал? — спросила я. — Вот уж действительно кошмар.

Винсент оторвался от статьи о насилии в семье.

— Нет, а что там было?

— Коп стоял перед магазином. Услышал, по его словам, что внутри стреляют в напарника, забежал, выхватил пистолет и открыл огонь. Кончилось тем, что убил напарника сам.

Винсент нахмурился. Пробормотал:

— Хм. Нет, этого я не слышал. — И задумался, судя по выражению глаз, о чем-то таком, чего мне знать не полагалось.

Я прищурилась.

— Для тебя это что-то значит? Касается твоей божественной миссии?

Он улыбнулся.

— Перестань. Ты же знаешь, сказать я не могу. Звякнула микроволновка, я вынула лазанью.

Впившись в нее зубами, вспомнила его слова о стряпне Ясмин. И меня одолело любопытство. Как случалось частенько.

— Винс... — начала я, глядя не на него, а на лазанью. — Это, конечно, не мое дело...

Он засмеялся.

— Меня всегда забавляли подобные вступления. За которыми в любом случае следует вопрос.

Я вспыхнула и заткнулась.

— Нет-нет, — сказал он весело. — Давай свой вопрос. Что тебя интересует?

— Да ничего особенного на самом деле... мне, в общем-то, все равно... только я заметила, что вы с Ясмин вроде бы... не просто друзья.

Он сразу посерьезнел. Я смущенно покосилась на него.

— Извини, — сказала торопливо. — Забудь.

— Нет... — Он отложил газету и уставился на нее невидящим взглядом. — Так и есть. Мы с ней давно знакомы, и... понимаешь, она не может не нравиться.

— Понимаю.

Он немного помолчал. И, когда заговорил снова, в голосе его слышалась нежность.