Сны в доме колдуна (СИ)

  Смеркалось, и Инна не сразу разглядела маленькие холмики. Ах да... кладбище домашних животных, вспомнила она. Теперь у нее не было сомнений, что дед Дмитрий приносил животных в жертву во время каких-то гнусных ритуалов.

  Саша принялась копать.

  Неподалеку было торфяное болото, и на нем уже начинали загораться бледные огоньки. Тягостная болотная осень витала вокруг, сумерки будто пропитались безысходностью и тлением, и запах смерти не испугал и не удивил Инну.

  Пока она не посмотрела в вырытую Сашей яму.

  - Это же... А-а-а! - вскрикнула Инна, отскочила, и тут ее начало рвать. Долго, мучительно, выворачивая внутренности, - все съеденное за день рвалось наружу, а перед глазами стояло одно и то же. Проеденное смертью лицо, черные дыры глаз, носа и рта, гниющий пергамент кожи. Неестественно рыжие от болотной воды, пропитавшей почву, волосы. Остатки платья - и видно было, что платье аккуратно разрезано, как разрезано тельце маленькой покойницы.

  - Остальные могилы такие же, - спокойно сказала Саша. - Видите, у тела удалены некоторые части... Семь. Семь жертв. Их принес дед вашего мужа. Эти, более старые, - жертвы его деда. Самый первый ряд - деда его деда. Знак на могилах - крест Хаоса. Понимаете?

  - Нннет... То есть... да. Дед Дмитрий - маньяк-убийца! И дед его таким был, и прадед! Мой муж - из семьи маньяков и психов! О господи...

  Инна села прямо на землю и зарыдала.

  Саша постояла, перевела дух и принялась закапывать могилку.

  - Я скажу в сельсовете, - заметила она, притаптывая землю. - Их надо похоронить нормально. Иначе этот дьявол может снова вернуться.

  Закончив работу, Саша достала белую тряпицу и повязала на ближней ветке. Знак траура, поняла Инна. Знак беды.

  Как добрались домой, она не помнила, как не помнила и того, когда и как ушла Саша. Утром Инна не смогла подняться с постели: металась в жару, стонала. Зато Женя повеселела: ухаживала за ней вместе с Володей, помогала по дому. В конце концов Инне пришлось вызывать "скорую", и вовремя - с ней от всех треволнений случился выкидыш...

  ***

  Когда Инна, наконец, поправилась, в доме резвился маленький черный котенок, мастера уже заканчивали ванную и приступали к остальному ремонту; Женя вовсю училась в школе и обзавелась вполне живыми приятельницами, а Володя уже открыл свою автомастерскую и чинил соседские автомобили - и никто и словом не заикнулся о произошедшем. Только тетя Марина простодушно поинтересовалась:

  - Ну, как - ходили к бабке? Вижу, ходили, вон как ваша Женечка расцвела. Это, видать, на вас порчу-то и навела какая стерва завистливая, ишь, сколько болели!

  - Ходили, - односложно ответила Инна. И добавила: - Надо бы заехать, поблагодарить, а то неудобно - человек нам помог... Я даже отчества не спросила. Саша и Саша.

  - Как Саша? Ольга Петровна она, - удивилась тетя Марина.

  - А нам сказала - Саша. Ученый-физик вроде.

  - Какой физик? У Ольги Петровны дай Бог, если восемь классов образования! Такая говорливая бабуся, вся в вышивке, всех крестит, никуда иттить не соглашается, если вместе с ней не помолишься...

  - Стоп! Высокая, худощавая, коротко стриженная женщина, носит джинсы, водит мотоцикл? Говорит с таким питерским прононсом?

  - Да вы что, миленькая. Какой такой прононс? Суржик, смешной такой, я думала - так только в анекдотах говорят. И какие мотоциклы? Петровна не во всякие двери пролезет...

  - Живет в Изнакурнож? В маленькой времянке на отшибе? Ну... там еще развилка...

  Тетя Марина изменилась в лице. Отшатнулась.

  - Господь с тобой, девочка моя, - она истово перекрестилась. - Там уж лет двадцать, как никто не живет!

  Инна пошатнулась. Выбралась за калитку.

  Как ни странно, ей не было ни страшно, ни горько из-за потерянного ребенка, ни жутко из-за нахлынувшего понимания. То, чего боялась тетя Марина, - Та, кого она боялась, - вмешалась и навела порядок, наконец-то пустив своим чередом судьбы, на много поколений исковерканные "дедом Дмитрием". И каков бы ни был этот порядок, Инна чувствовала: есть те, кто отныне будет ее хранить. А взглянув на землю, убедилась: так и есть. Возле калитки на подмерзшей октябрьской грязи виднелись отпечатки огромных кошачьих лап.