Сны в ожидании зла (СИ)

— Точно, кроме наших следов нет ничего. Значит, она повернула раньше, — голос невидимого преследователя звучал так, будто у говорящего были очень серьезные проблемы с голосовыми связками, да и с дикцией было не лучше — не человек, а мечта логопеда.

— Где? Может быть, ты и это знаешь? — легкая усмешка, соединенная с угрозой уничтожения или даже уничтожения невидимого Веронике трусливо-злобного компаньона.

— Около той красной двери с навороченной позерской ручкой, там, в начале коридора. Больше тут дверей нет, — пробурчал, казалось, почти не раскрывая рта, невидимый попутчик.

— Нет. В эту чертову дверь лезь сам. Это не для меня. Это как раз для таких как ты.

Звук голосов и шагов начали удаляться. Вероника четко слышала шаги одного из них — шаги человека, уверенного в себе и своей исключительности, и шаги другого — мягкие, но вместе с тем тяжелые и неуклюжие, как будто, он только сегодня научился ходить. Мелькнула и тут же погасла странная мысль. Вероника даже не успела её уловить и оформить в слова. Через несколько секунд шаги были почти не слышны. Она облегченно вздохнула. Осторожно попыталась открыть окно. Рама, как ни странно, тихо и быстро открылась. Не дыша, она осторожно встала на подоконник посмотрела вниз: картинка расплылась, сфокусировалась, исчезла. Она тряхнула головой, отгоняя тошноту и рвотные позывы. Посмотрела ещё раз. Внизу не былоничего. Совсем. Ничего. Не удержавшись, она соскользнула с подоконника.

Долгое падение, тихое и почти бесконечное парение в ледяном воздухе, всё быстрее и быстрее. Резкий удар и всё рассыплется на тысячи осколков. Вероника не почувствовала удара.

Она стояла с другой стороны дома. Вероника поняла это потому, что вид из окна был совсем другим, чем окружающий её пейзаж. Страх отпустил, но она совершенно не знала, что ей делать. Подсказать некому, сама она не разберется. Оставалось только ждать. Только чего ждать? Когда те двое найдут её? Ощущение, что сюжет происходящего ей знаком, становилось всё сильнее, но она не помнила, что должно было быть дальше. А может быть, она и не знала? Ведь многие истории начинают развиваться по каким-то внутренним законам, и предсказать развитие их нереально.

В этот самый момент Макс налетел на союзников как безумный ураган. Сказать, что он недоволен, это значит не сказать ничего. Сказать, что он был в бешенстве, тоже значит умолчать реальные факты. Он потерял свое лицо. Человеческое, по крайней мере, и союзники, озираясь, жались к Вожаку, смотревшему вниз, видимо боясь поднять холодно-желтые глаза на Макса. Они были сильными созданиями, но сейчас им не хотелось вступать в спор с древним и опасным существом. Да, он призвал их очень давно, он был их хозяином, но ничто не длится вечно, и скоро, очень скоро, они смогут покинуть его. Если Вожак решит, то Макс останется в живых, но это в будущем, а сейчас они вынуждены повиноваться. Вампиры и сумеречные твари всегда соблюдали соглашение о нейтралитете. Однако, последнее время всё стало быстро изменяться. Когда Макс получил древние знания, когда он смог создавать сновидения и перемещаться в них, равновесие сил пошатнулось. Сновидящий никогда раньше не мог стать вампиром, а вампир — сновидящим. А Макс стал и тем, и другим. И это делало его опаснее, но уязвимее.

— Прочь, недоумки! Пока живы! — прорычал Макс.

Макс стал размышлять: «Что же мне помешало? Или кто? Не важно, уже не важно. Просто опять не получилось. Неужели Вероника достанется кому-то другому, кто сможет подчинить её силу, сломав дикое упрямство? Это не должно произойти ни при каких обстоятельствах». Макс знал, что она нужна ему. Но его желания в этот раз видимо не достаточно. Макс осмотрел дом, решил было обойти и посмотреть с другой стороны, но потом, махнул рукой, словно отвечая невидимому собеседнику, или самому себе «да и хрен-то с ней», закрыл глаза, размышляя и прислушиваясь к внутреннему голосу. «Нет, надо обойти этот чертов дом и посмотреть, что же здесь происходит в конце-то концов, — уговаривал Макса всё тот же противный писклявый голосок. — Пойди, посмотри, может быть, ещё есть шансы? А? Ты так быстро сдался? И после этого ты ещё думаешь называть себя кем-то? Да ты никто после этого, я и знать тебя не желаю!» Макса удивляло, что этот странный голосок не принадлежал никому вообще. Откуда он взялся? Или у него такой противный и скандальный внутренний голос?