Со многими неизвестными. Угол белой стены

Карим… Где он слышал это имя?… Карим… Он его слышит не впервые. Где же он слышал его раньше?… А ведь где-то слышал. Такое необычное для его уха имя… Карим…

Сергей отдельно записал в блокнот это имя, потом дважды подчеркнул, поставил рядом большой вопросительный знак.

В это время Сарыев уже кончил говорить и, проведя ладонью по бритой голове, удовлетворенно закурил.

Что ж, он еще раз объяснил товарищам всю важность и сложность оперативной работы, призвал их мобилизовать силы, строго предупредил об ответственности и указал на очевидные недоработки по делу, резко указал, прямо, как надо. Пусть и Коршунов видит, какие высокие требования предъявляет Сарыев к своим подчинённым, и он не только требует, но и разъясняет, указывает, ставит конкретные задачи. Сарыев это делает всегда, это стиль его работы, стиль руководства, правильный стиль. Вот Нуриманов хмурится, и Вальков тоже. А Леров что-то недовольно шепчет Ибадову. Ничего, ничего, пусть задумаются, пусть сделают выводы. Они хорошие, умные работники, они правильно его поймут, Сарыев уверен.

Он закурил не спеша, с чувством исполненного долга, потом обвел строгим взглядом собравшихся и повернулся к Нуриманову:

^:- Может быть, у товарищей имеются вопросы или есть другое мнение по делу? Попрошу высказаться.

Но желающих не оказалось. Лишь Вальков сказал, что, конечно же, недоработки у них есть. Вместе со следователем прокуратуры, который ведет это дело, они работу продолжают.

Нуриманов согласно кивнул головой и коротко добавил, что теперь они возьмутся и за дело, в связи с которым прибыл из Москвы товарищ Коршунов. Это важное, очень опасное дело. Тут ниточки тянутся и от Рожкова, которого сейчас этапируют из Борска, и от Трофимова, и от этой самой записки.

— Да, да, — подхватил Сарыев. — Уже сам приезд товарища Коршунова говорит, какое это важное дело. К нему следует подключить группу Валькова. В целом она неплохо показала себя. Я так считаю. — Он обернулся к Сергею и с пафосом заключил: — Я еще раз приветствую товарища Коршунова на солнечной земле братского Узбекистана. Мы очень рады его приезду.

— Вы что-нибудь скажете, Сергей Павлович? — невозмутимо спросил Нуриманов.

— Я только доложу товарищам о фактах по Борску, которые привели меня сюда, — ответил Сергей. — Что касается дела по убийству Гусева, то мне хотелось бы прежде всего его изучить. Вот факты по Борску.

Сергей сообщил о связях Семенова с Ташкентом, и его сестре, о неведомом Борисове, который дважды посылал Семенову чемоданы с гашишем, о задержании Трофимова и случайной замене чемоданов, о самом Трофимове и, наконец, о задержании Рожкова.

— Таким образом, Рожков дважды приезжал в Борек, — заключил он. — Поэтому.

Сергей вдруг остановился. Он неожиданно вспомнил, ясно вспомнил это имя — Карим! Ведь с неким Каримом приезжал первый раз в Борек Рожков. Ну конечно! Как он этого не вспомнил сразу. Впрочем, тут может быть простое совпадение. Имя это, наверное, распространено в Узбекистане.

— …Поэтому, — секунду помедлив, продолжал он: — Рожков знал адрес и Семенова, и Стуковой: Но в поезде, подъезжая к Борску, он обнаружил, что потерял чей-то адрес. Об этом сообщили его попутчики. Следовательно, у Рожкова возможна какая-то еще связь в Борске, Или… что-то еще. Здесь надо разобраться.

Сергей оглядел сосредоточенные, внимательные лица вокруг и добавил:

— Приехал я, конечно, не случайно. Мы имеем дело с опаснейшим преступлением, хотя у нас и редким. Спекуляция, сбыт наркотика. От него тоже гибнут люди. Не от пули, не от ножа, но гибнут, медленно отравляются и гибнут. Неизбежно. Вы это знаете лучше меня. И мы не должны этого допустить.

— Все верно, — кивнул Сарыев. — Все очень верно. Не должны. Хуже, я считаю, нет смерти.

— Что касается фактов по Ташкенту, — заключил Сергей, — то пока могу сказать только одно: по-моему, — он сделал ударение на этом слове, — по-моему, записка оказалась в машине Гусева не случайно. Как именно, это надо еще выяснить. Но она, возможно, даст нам больше, чем Рожков, который говорить пока не собирается, и чем Трофимов, который ничего сказать, кажется, не может.

— А Чуприн? — спросил кто-то.

— Ну что я могу сказать? — улыбнулся Сергей. — Я его еще в глаза не видел.

— Кое-что он может дать, — задумчиво произнес Вальков. — Он тоже жертва этого самого наркотика. Он где-то добывает его.

Леров саркастически усмехнулся:

— Если он только пожелает, Алексей Макарович. Ведь он даже в убийстве не сознается, хотя тут уже некуда деться.

— Больной человек, — покачал головой Ибадов. — Совсем больной.

— Попробуем, все попробуем, — сказал Сергей, захлопывая свой блокнот. — Ясно одно: впереди многоработы. — И добавил: — Ниточка из Борска здесь запуталась в такой клубок, что я и не ожидал. Впрочем, так бывает всегда. А пока все, кажется?

Он вопросительно посмотрел на Нуриманова. Совещание закончилось.

* * *