Со многими неизвестными. Угол белой стены

— Что-то! Целый подвал. Известный журналист писал. Романтическая у вас профессия. Может, и мне интервью дадите? Банальный вопрос: «Над чем работаете?»

Сергей засмеялся:

— Может, еще автограф дать?

— Нет, в самом деле. Интересно.

— Эх, Вадим. Не наше это с вами дело — брать и давать интервью. Вы не репортер, а я не кинозвезда.

— Ну пожалуй, — махнул рукой тот. — Но вот я сейчас вспомнил, что мне в том очерке не понравилось. Можно сказать?

— Валяйте. А потом я скажу, что мне не понравилось.

— Идет, — уже загораясь, продолжал Вадим. — Так вот. Во-первых, можно подумать, что главная наша задача — всех перевоспитывать. И этого вы перевоспитали, и того. Непонятно, когда вы успеваете преступления раскрывать. Причем перевоспитываете вы, судя по очерку, мгновенно, двумя-тремя чувствительными фразами и проникновенным взглядом. Фальшиво это все, честное слово.

— Согласен, — кивнул Сергей. — Написано неудачно. Хотя тут все не так просто. Что-то заронить в душу: человека, на какую-то светлую струну воздействовать, а перед этим ее обнаружить, в нашем деле необходимо. Кстати говоря, это необходимо не только в нашем деле. Вот будетевы, допустим, преподавателем, профессором. Что ж, ваша задача только курс прочесть?

— Это элементарно, — усмехнулся Вадим. — И в том, что вы о своем деле сказали, есть, конечно, рациональное зерно. Но согласитесь, уголовный розыск все-таки не университет.

— Еще какой университет! Своеобразный, конечно.

Тут они заметили, что их соседка проснулась и с интересом следит за разговором.

— Я тоже читала эту статью, — сказала она. — Умная и интересная статья. И я с вами не согласна, Вадим. Акцент в статье правильный, главное — это воспитание.

— Ну вот, — удовлетворенно констатировал тот, и в карих его глазах, мелькнул насмешливый огонек. — И Нина Александровна высказалась. Уже, как видите, борьба мнений. Но у меня есть еще одна претензия к очерку.

— Давайте, давайте, — ответил Сергей, сам незаметно втягиваясь в спор.

— Претензия, так сказать, деликатная, — Вадим усмехнулся и погладил бородку. — Из очерка получается, что вы все до одного преступления раскрываете. Но Шерлок Холмс или Мегрэ — это литературные герои, и им легче. А в жизни, как говорится, так не бывает. Или я задел ваше профессиональное самолюбие?

— Конечно, — засмеялся Сергей. — Хотя, я думаю, нет человека, которому бы все удавалось.

— И ни один журналист в таком очерке об этом не напишет, — решительно вставила Нина Александровна. — Ведь очерк о безусловно талантливом человеке, и это надо доказать читателю.

— Я другое хочу сказать, — возразил Сергей. — Если опасное преступление не удалось раскрыть мне, его потом раскроют другие. У нас был случай, когда одно убийство раскрыли через двадцать-шесть лет. Но раскрыли.

— Это, простите, случайность.

— Нет. Это означает, что за двадцать шесть лет над ним бились разные люди. И вот пришла удача. Убийство это раскрыл очень опытный и очень талантливый человек.

— Ваш товарищ?

— Да. К сожалению, его уже нет в живых.

— Убили? — испуганно спросила Нина Александровна.

— Нет. Просто не выдержало сердце.

— Вы хотели сказать, чем вам не понравился очерк, — напомнил Вадим.

— Мне? — переспросил Сергей. — А тем, что из него получается, будто я один раскрываю преступления. Вроде Шерлока Холмса. Но это красивая сказка. Один человек не может раскрыть преступление, тем более сложное. Или это будет чистая случайность. Тут всегда работает много людей.

— Но вы ими руководите?

— Кто-то всегда руководит, — пожал плечами Сергей и взглянул в иллюминатор. — О, смотрите! — воскликнул он. — Скоро Ташкент!

Под крылом самолета исчезла пустыня. Далеко внизу проплывали расчерченные, как по линейке, зеленые и бурые прямоугольники полей, вытянулись асфальтовые ленты шоссе, от них расползались, путаясь, пересекаясь, желтые проселочные дороги. Видны были утопающие в зелени дома. Вот показался целый поселок с прямыми улицами, овалом маленького стадиона. Рядом дымились фабричные корпуса. И снова потянулись прямоугольники полей.

Сергей прильнул к иллюминатору.

Далеко впереди по курсу в легкой серебряной дымке возникал огромный город.

В салоне появилась молоденькая бортпроводница.

— Товарищи, подлетаем к Ташкенту, — объявила она. — Самолет идет на снижение. Прошу пристегнуться ремнями.

На передней стенке салона возникла светящаяся надпись: «Не курить».

Сергей загасил сигарету и потянулся. Ну вот и прилетели. Начинаются ташкентские дела. «Попробуй теперь чего-нибудь не раскрыть», — усмехнувшись, подумал он.

* * *

Когда Сергей вышел на площадку трапа, то сразу увидел внизу среди встречающих Нуриманова и Валькова.

Длинный, худой Нуриманов приветственно махнул ему рукой, при этом узкое лицо его оставалось невозмутимым. Зато круглое, добродушное лицо Валькова прямо-таки светилось в улыбке. Он поднял над головой короткие, сцепленные как бы в пожатии руки.

Сергей спустился по трапу, держа в одной руке чемоданчик, в другой шапку и расстегнув пальто.

— Ну жара же у вас тут, братцы, — сказал он, обнимая по очереди встречающих.

— Тепло, — коротко подтвердил Нуриманов.