Со мной летела бомба

Риелторшу рвало так, что мне даже стало страшно — останется ли от нее что-нибудь, когда она выйдет из туалета, или мне придется разговаривать с одной юбкой. Запах крови. К нему нужно привыкнуть. Точно так же, как и к виду изувеченного трупа. А если ты только что пил кофе в шикарном офисе, а уже через пять минут какой-то тупой мент по фамилии Загорский привозит тебя к луже крови и пригоршне мозгов, разбросанных по стене, — тут уж не до исполнения роли праведника. «Не понимаю, о чем вы говорите». Сколько же раз я это слышал? И ведь к каждому подонку, чтобы он тебя не морозил подобной чушью, нужен свой подход! Дифференцированный, растак его…

Несколько минут назад я завел Верочку в квартиру, взял рукой за шиворот и рывком наклонил над самым трупом.

— Вот об этом я говорю.

Продавец воздуха начала давать показания уже в машине. До райотдела рукой подать, а она без перерыва на вдох прощебетала столько, на что мне, например, не хватило бы и получаса. Я даже почувствовал облегчение, захлопнув за ней дверь камеры. Всему свое время, дорогая. Скоро все повторишь Вязьмину, да под роспись. А мне и так все ясно. Обычно я все понимаю с первого раза, а ты одну и ту же историю повторила трижды. Искупаешь вину. Похвально. Но после Вязьмина у нас с тобой опять будет разговор. Это я так размышляю, потому что уверен: нудный увалень Вязьмин арестует тебя без каких-либо вариантов. Этот следователь Следственного комитета, сколько я его знаю, ловит злодеев одним и тем же способом — арестовывает пятерых, потом четырех невиновных отпускает. Так что на десять суток, Верочка, на десять суток… А там видно будет. За декаду столько воды убежит, что день за год казаться будет.

Оставшись один в кабинете, я почувствовал, как устал. Окинул свои чертоги вялым взглядом. Раскладушка войдет, если подвинуть к окну Лешкин стол. Матрас и подушка есть, постельное белье в количестве двухсот комплектов лежит в сейфе. Обычная история: вора с краденым поймали, а хозяина второй месяц найти не могут. Кажется, там уже не двести комплектов, а сто с небольшим. Закончу это дело и насяду на Торопова. Пусть выколачивает общежитие. Иначе уйду в преступную группировку. Так и скажу.

Я взглянул на часы. Половина третьего. Интересно, чем сейчас занимается Настя? Я поднял трубку. Странно, но под сердцем что-то екнуло. С чего бы? Действительно, не с чего. В трубке, выматывая нервы, звучали длинные гудки. Мне показалось, что внутри меня зашевелилась не досада от того, что не застал абонента дома, а претензия… Загорский, что это?

Не желая искать ответ на вопрос, я быстро положил трубку.

В голове до сих пор звенел речитатив Верки-злючки из «Гарант-Риелта». После тычка носом в раскроенный выстрелом затылок у нее начался приступ правдолюбия и честности. Очевидно, она никак не ожидала, что ее знакомство с неким Шарагиным закончится таким образом. Я, после упоминания этой фамилии, несколько раз останавливал подругу по разговору и требовал хронологической последовательности в рассказе. А то так получалось, что «Шарагин связался с подонками из группировки корейца, а Степа, который любил Ольгу, не выдержал измены и убежал из зоны». Фуйня какая-то, а не покаяние. Когда я понял, что у девицы шок и толку не будет, воспользовался испытанным способом:

— Закрой рот, зараза! Закрой, пока нос не сломал!..

Носа Вере я, конечно, ломать не стал бы при любых обстоятельствах, но испуг лечится только испугом. И тут уж не до продолжительных лечебных процедур с внедрением в ауру фигуранта. Я оперативник, а не практикующий врач. Вместе с Верой до смерти перепугался Витька. Побелев как саван, он так дал обеими ногами по тормозам, что риелтор чуть не вылетела из машины через лобовое стекло. Мгновенно успокоившись, она некоторое время смотрела на меня, а потом с недоверием в голосе, спокойно спросила:

— А разве я вам не говорила, кто такой Шарагин?

Именно с этого я и хотел услышать начало рассказа. Жаль, что пришлось идти до очевидного такой длинной дорогой.

С Ольгой Кореневой Верочка познакомилась давно, около восьми лет назад. В августе девяносто третьего они пришли в приемную комиссию филфака университета для сдачи документов. Учились в одной группе, ходили на вечеринки, в меру выпивали, пару раз покурили марихуану в обществе плохих мальчиков. Верочка институт бросила уже на третьем курсе, но Коренева, несмотря на коллизии внеучебной жизни, смогла закончить его и получить диплом. Однако он не сыграл ключевой роли в становлении молодого филолога. И Вера-недоучка, и дипломированная Коренева устроились работать в одну фирму. И не пришлось бы мне водить сейчас первую по окровавленной квартире, если бы не тот день…