Со щитом и на щите

Я едва не поддался на провокацию, едва не ответил, что под «польку», но вовремя спохватился и еще раз повторил, что не стричь, а побрить.

— Чего ты выспрашиваешь? — вмешивается другой парикмахер. — Раз клиент говорит — брить, значит, надо брить!

— Да что же здесь брить? — Моих щек касается тыльная сторона ладони.

— Брей то, что есть! Клиент деньги платит за то, чтобы ты брил ему то, что есть…

Простыня наконец ниспадает и обволакивает. Парикмахер проводит еще раз шершавой ладонью по моему лицу — наверно, пытается нащупать хоть какой-то намек на бороду. Потом яростно хватает мыльницу, сыплет порошок, льет воду, втыкает помазок. Желтыми прокуренными пальцами стискивает кончик моего носа, у меня аж слезы брызжут из глаз, и начинает намыливать мне щеки и подбородок.

Когда моя физиономия стала похожа на избитую белую подушку, парикмахер наконец смилостивился, отпустил нос и взялся за бритву.

Он не столько брил, сколько соскабливал пену. Затем побрызгал меня одеколоном, помахал салфеткой перед самым носом:

— Экстракласс! Готово!..

На радостях, что все так благополучно окончилось, я отдал ему все свои пятьдесят копеек. Возвращаясь домой, непрерывно водил ладонью по лицу — никогда оно не было таким гладким и приятным на ощупь. Жаль только, что ни одной царапины нет.

Со временем нам уже не хватало двух уроков в неделю: хотелось видеть Анжелику Михайловну каждый день, каждый час. Достаточно было появиться ей во дворе школы, как мы стремглав мчались навстречу.

— Здравствуйте, Анжелика Михайловна!

— Добрый день, Анжелика Михайловна!

Она, наше божество, все видела, все понимала и воспринимала наше восхищение с такой милой улыбкой, что мы были готовы ради нее на любой подвиг.

— Анжелика Михайловна, разрешите я вам поднесу портфель!

— Анжелика Михайловна, вчера я до полуночи над химией сидел. Все назубок выучил.

Каждого Анжелика Михайловна выслушает, каждому подарит улыбку, и наши выбритые лица от счастья блаженно сияют. И мы чувствуем себя рыцарями молоденькой химички и влюбленными глазами ловим каждое ее движение, каждый взгляд.

Кроме уроков в классе, у нас еще были и практические занятия в кабинете химии, что находился на первом этаже, рядом с учительской. Это было просторное, хорошо оборудованное помещение, заставленное длинными столами с разнообразной стеклянной посудой — от пузатых колб до тоненьких пробирок. А в закрытых на замок шкафах находились химические реактивы, с которыми проводились опыты.

Мы усаживались за столы, начинали смешивать один раствор с другим, чтобы узнать, что из этого получится. Анжелика Михайловна прохаживалась за нашими спинами, и ее время от времени можно было подозвать, но почему-то звали ее в основном мы, ребята, а девчата все, как одна, предпочитали обходиться собственными силами. Нам же ужасно хотелось сделать все как можно лучше, и однажды, чтобы обратить на себя внимание Анжелики Михайловны, я и Мишка взяли из шкафа еще какой-то раствор и долили в тот, что уже был в колбе.

Там вдруг замутилось, запенилось, забулькало, над кипящей поверхностью заколыхалась тоненькая рыжеватая струйка. Она была похожа на сказочного джинна, что просидел тысячелетия в запечатанной бутылке, и мы уже собрались позвать Анжелику Михайловну, чтобы она полюбовалась вместе с нами, как вдруг раствор заклокотал, как вулкан, и из колбы повалил такой рыжий, такой едкий дым, что мы с Мишкой сразу стали кашлять и протирать покрасневшие глаза.

Потом закашляли ребята и девчата, что сидели рядом, за ними и те, что были от нас подальше, немного погодя и сама Анжелика Михайловна зашлась кашлем. А когда она подбежала к нам, то уже ничего поделать не могла: вырвавшийся на свободу джинн, заполонив весь кабинет, стал просачиваться в коридор. В это время там проходил директор, и ему, видите ли, захотелось узнать, кто напустил эту нестерпимую вонь. Так что к нашему кашлю и он присоединился. А за ним и учителя, которых принесла нелегкая в кабинет химии.

После этого Анжелика Михайловна стала относиться ко мне и Мишке весьма настороженно и сажала нас всегда от шкафа подальше.

Тем не менее даже этот случай не мог поколебать наш восторженный пыл. Подкосило его другое.

Костик Калюжный принадлежал к той категории ребят, что дня не могут прожить, не совершив какой-нибудь каверзы. Не удивительно поэтому, что многие ребята терпеть его не могли, а Мишка — так тот со счету сбился, сколько раз с Костькой ссорился.

На этот раз Калюжный допек-таки всегда невозмутимого Кима. На большой перемене, перед уроком химии, подошел к Киму и спросил:

— Что это у тебя на щеке такое?

— Не знаю…

— Да не на этой, на другой. Пятно вроде или еще что? Дай-ка вытру. О, и на лбу тоже, и на подбородке!

Доверчивый Ким подставляет лицо, ему и невдомек, что перед этим Костик натер ладони о щедро побеленные стены.

— Ну, вот и все! Ничего нет. Гуляй спокойно.

И почти всю перемену Ким проходил привидение привидением. Все умирали со смеху, а Ким долго никак понять не мог, чего это мы смеемся. До тех пор, пока Мила не дала ему зеркальце, чтобы сам полюбовался, какой он красивый.