Со служебного входа

Вокзальное радио объявило во всех помещениях голосом тревожным и требовательным: «Дежурный механик, срочно придите в третью секцию автоматической камеры хранения. Дежурного механика требуют срочно прийти…»

Увидев толпу, механик понял: что-то произошло. Люди спрашивали, отвечали, охали, ужасались и стояли так плотно, что пробраться сквозь них к центру происшествия было трудно.

Когда наконец он пробился к шкафу, никакого плача не могло быть слышно - так громко волновались все вокруг. Открыть запертую ячейку, не зная кода, непросто даже механику. Металлический ящик оборудован так, что вор не сумеет отпереть его быстро, а главное, неслышно, - конечно, при условии, если он не знает четырех тайных цифр. При попытке вскрыть камеру насильно она начинает реветь на весь вокзал. Так было и на этот раз, когда механик стал вскрывать ее. Даже он не мог сделать этого быстро, и сирена неслась над головами, еще больше привлекая внимание всех, кто был на вокзале: шутка ли - ребенок в запертой камере хранения!

В продолговатом ящике из металла была маленькая девочка месяцев пяти. К счастью, она оказалась живой. Воздуху в закупоренной ячейке было мало, но, наплакавшись в темноте и одиночестве, она уснула.

Молодой механик неумело понес свой «трофей» - пораженная происшедшим толпа испуганно расступилась перед милиционером, прокладывающим путь.

Куда направиться - в комнату матери и ребенка? Но там подброшенных детей не держат. В милицию? Но сначала надо оформить находку, потому что рядом с ребенком лежал узел и прежде всего нужно было в присутствии специальной комиссии вскрыть вещи. Этого требуют правила камеры забытых и найденных вещей. Но, правда, в уставе камеры не предусмотрена возможность живых вещей.

Специальная комиссия действует на вокзале всегда - иногда требуется осмотреть их немедленно. Сколько раз удавалось нагнать в отправляющемся поезде рассеянного человека, который даже не подозревает, что он часть своих вещей где-то оставил. Часто помогают конверты с адресами, больничные листы и, конечно, документы. Владельца их вызывают по радио: извините, дескать, не забыли ли вы чего? В узле, находившемся в камере хранения рядом с ребенком, ничего важного не нашлось.

Широкая женская кофта, пышная, очень пышная юбка и, пожалуй, слишком много косметики: десятки тюбиков с губной помадой и мягкие карандаши, которыми можно рисовать брови. Но такое большое число карандашей? За всю жизнь не срисовать их одному человеку с парой бровей…

Опытные люди, знающие повадки пассажиров, догадались обо всем и сказали с улыбкой удивленному милиционеру:

- Не беспокойся, Вася, мать скоро найдется. Не пройдет и двух часов - ребенок-то грудной…

И действительно, она нашлась. Матерью оказалась молодая цыганка - настолько яркая и красивая, что ей явно не нужна была никакая косметика. Особенно карандаш для бровей - собственные ее соболиные брови были высоки и густы, от природы тугие и размашистые.

Цыганка, однако, была настроена наступательно. Она явилась в милицию заплаканная и сердито заявила:

- У меня украли вещи! Прихожу, а шкаф открыт.

Она назвала вещи, которые украли: одеяло маленькое, детское белье. В милиции сразу догадались, что мать подкинутого ребенка нашлась, но не могли ей простить, что она из-за беззаботности своей заставила всех так волноваться, и потому не спешили признаваться. Однако захотели все-таки удостовериться, что не ошибаются:

- А что там было еще?

- Ну, косметика… Помада, карандаши. - Женщина смотрела сквозь слезы испытующе.

- Много?

- Не очень много.

- А больше ничего не было? Может быть, там и ребенок был?

- Был! Девочка! Дочка моя!

Потом в камере хранения забытых и найденных вещей она яростно обнимала, целовала свою оставленную и найденную «вещь». Работницы вокзала ругали ее: как она могла оставить ребенка - а если бы он задохнулся?

Цыганка кивала головой, со всем соглашалась:

- Дура я, дура я…

Выяснилось, что ей надо было быстренько забежать в магазин «Косметика», в «Детский мир», а дочку беспокоить не хотелось - в дороге плохо спала, капризничала.

- Такая красивая - зачем тебе столько косметики? - спрашивали ее.

- Я еще немножко погадала, - призналась она. - Дочка мешает - плачет.

Все были убеждены, что это, конечно, мать найденной девочки, но правила есть правила: необходимо заполнить бланк стандартного заявления, заочно перечислить возможно точнее, что забыто и какие особенности имеют вещи. Тем более что кроме девочки были и «другие оставленные вещи». Пришлось написать, сколько было губной помады, сколько карандашей, надо было подписаться и предъявить паспорт - иначе нельзя. Хоть это и невероятно, но теоретически кто-нибудь мог воспользоваться происшествием и предъявить свои права: в самом деле, как доказать, что вещи принадлежат именно ей? Когда взяли новый паспорт матери, поразились еще раз: женщине лишь месяц назад исполнилось шестнадцать лет. Получив все свое добро, она не переставала плакать и повторять:

- Хорошо, что не знает муж! Что бы я сказала ему?