Со спичкой вокруг солнца

— А вы о чем собираетесь говорить? — спросила Вал. Одинцова.

— О том же. О редакторах и фельетонистах.

— А не хватит ли? Два вечера говорили мы на эту тему и установили: хорошо, когда фельетоны пишутся человеком талантливым и добросовестным. И плохо, когда перо оказывается в легкомысленных руках. И еще мы установили: хорошо, когда редакцию, в которой работает талантливый, добросовестный фельетонист, возглавляет талантливый, добросовестный редактор. Разговор у нас был полезный, поучительный, но все больше по поводу фельетонов. А не пришло ли время изменить тему наших рассказов? Говорить не по поводу, а о самом фельетоне? Его силе…

— Вызов принимается! — крикнул Андр. Кикин. — У меня есть свежий пример на эту тему. Если позволите…

Но тут к столу подошел директор кафе, и мы поняли, что буфетчицам и подавальщицам пора домой.

— До завтра, — сказал Андр. Кикин.

— До завтра.

А завтра, после утренних занятий, когда мы, отобедав, снова сдвинули столы, Андр. Кикин начал свой рассказ так:

ДЕРЕВЯННОЕ СЕРДЦЕ

Жил-был человек. У него умерла жена, и остался он вдвоем с дочерью. Вскоре человек женился второй раз на самой сердитой женщине села. С первых же дней мачеха стала обижать девушку. Она заставляла ее делать черную, тяжелую работу, кормила впроголодь, одевала в ветошь.

Так начиналась старая сказка про Золушку и злую мачеху, так, собственно, и повторилась вся эта история в жизни Валентина Мраморова. Уже на следующий день после свадьбы мачеха не позвала Валентина обедать за общий стол, а посадила есть одного на кухне.

Отец недовольно засопел, но так как он не хотел начинать ссорой жизнь с новой супругой, то смолчал. Два дня мачеха кормила пасынка на кухне, а потом дала ему в руки две сырые картофелины и сказала:

— Вари себе обед сам. У меня от кастрюль пальцы грубеют.

Владимир Саввич снова засопел и снова смолчал.

«Вот кончится этот глупый медовый месяц, — утешал себя отец, — тогда я наведу порядок в доме».

Подошел к концу и медовый месяц, но порядки в доме наводились по-прежнему не отцом, а мачехой. Вздумала как-то Вера Васильевна купить сервант. А старый буфет она приказала мужу поставить на место койки Валентина.

— А где будет спать Валентин?

— Разве я не сказала? Валентина нам придется выселить! Я не говорю — выселить сейчас же, но через неделю ты должен будешь увести мальчишку из нашего дома.

В старых сказках безвольный папа отвозил родных детей по приказанию мачехи в лес на съедение волкам. Вера Васильевна была добрее. Она предложила послать Валентина куда-то на Алтай к дальним родственникам.

Валентин учился хорошо. Школу бросать не захотел.

— Получу на будущий год аттестат зрелости, тогда уеду сам.

— Ах, так! — сказала Вера Васильевна и начала войну.

Для начала мачеха отобрала у Валентина матрац и простыни. Отец смолчал и на этот раз. Чтобы не сердить Веру Васильевну, Владимир Саввич почти совсем не разговаривал с сыном. Просунет утром под дверь на прокорм Валентину бумажный рубль, и то молча.

Мачеха пользовалась всяким случаем, чтобы досадить парню. Он возьмет в руки книгу, а она тут же выключит свет. Он начинает готовить уроки утром, а Вера Васильевна садится за рояль петь вокализы. Устанет петь, включит мотор пылесоса.

В ночь перед выпускным экзаменом Вера Васильевна устроила Валентину очередной скандал. Порвала его записи, конспекты, кинула ему в голову цветочную вазу и выгнала в майке и трусах из дома.

Этот случай так взволновал школьников, что они пришли к нам в редакцию. И вот два Владика, два представителя десятого класса, Владик Рассовский и Владик Барабанов, сидят по ту сторону моего стола и горячо рассказывают о злой судьбе своего товарища, его мачехе и его отце Владимире Саввиче.

— А вы видели этого отца?

— Видели, но не разговаривали.

— Почему?

— Смысла нет! — сказал один из Владиков. — Если бы Владимир Саввич был не тряпкой, мы бы поговорили с ним.