Со стыда провалиться

Чарльз Симик В направлении страха

Мы должны двигаться в направлении своего страха.

Джон Берримэн

В тот вечер, когда я читал свои стихи в книжном магазине Нью-Йорка, было невыносимо жарко и душно. Я весь вымок от пота, штаны спадали, и мне приходилось постоянно поддергивать их одной рукой — в другой я держал книжку. Позже знакомый сказал мне, что зрелище их просто заворожило. Они с приятелем были уверены, что я вот-вот забуду про штаны и те упадут на пол.

В другой раз, в Монтеррее, штат Калифорния, я читал стихи в почти пустом классе местного колледжа, в то время как за стенкой при большом скоплении публики демонстрировался «Кинг-Конг». Посреди одного из самых моих лиричных стихотворений о любви я услыхал за спиной злобный рык гигантской обезьяны, уже протягивающей лапы, чтобы задушить меня.

В шестидесятых, в молодежном центре глухого городишки на Лонг-Айленде, меня с моими стихами воткнули между выступлением фокусника-самоучки и чтеца мыслей. Аудиторию, состоящую из местных панков, не предупредили, кто я такой и что собираюсь делать. Помню, как недоуменно вытянулись их лица, когда я начал читать первое стихотворение.

В Детройте мою декламацию сопровождал беспрерывный плач младенца, а затем к этому аккомпанементу прибавилось тявканье собачонки, которую кто-то пронес в зал.

В Женеве, штат Нью-Йорк, я так надрался, что потребовал погасить весь свет за исключением лампы, освещавшей кафедру. После этого я два часа читал стихи, причем, как мне сказали на следующий день, некоторые с повтором.

В семидесятых годах дюжина жительниц Оберлина, штат Огайо, покинула зал после моего стихотворения «Груди», и каждая из них громко хлопнула дверью.

В средней школе города Медфорд, штат Орегон, меня представили как всемирно известного автора детективов Бернарда Зимика.

В Сан-Хосе в самый час пик я потерял из виду машину парня, за которым должен был следовать, и понял, что не имею ни малейшего представления, где проходят литературные чтения. Я двинулся вперед, надеясь, что он заметит мое отсутствие и притормозит на обочине. Проехав через весь город до самых окраин, я послал все к черту и решил отправиться домой в Сан-Франциско. Поскольку мне все равно нужно было возвращаться в исходную точку, я вдруг подумал, что неплохо бы остановиться и спросить дорогу, вот только спрашивать в тихом жилом квартале в восемь вечера было некого. Немного покружив по улицам, я увидел одиноко бредущего старого китайца. Остановив машину, я спросил его — полностью сознавая нелепость своего вопроса, — не знает ли он, случайно, где тут проходят поэтические чтения. Конечно, закивал старик, в церкви за углом.

В Авроре, штат Нью-Йорк, на берегу красивейшего Женевского озера, я дал самое короткое выступление. Оно длилось ровно двадцать восемь минут, хотя публика и организаторы рассчитывали на целый час. У меня, однако, была великолепная уважительная причина. Я втиснул свое выступление между первой и последней четвертью баскетбольного матча и помчался в мотель, оторвавшись от группы женщин, желавших получить мой автограф.

В македонском Охриде я стоял перед тысячной толпой и говорил в выключенный микрофон. Эти люди не поняли бы меня, даже если бы слышали, но все равно аплодировали после каждого стихотворения. Чего еще, спрошу я вас, просить у жизни?

Э. Л. Кеннеди Все безумства

Поклонники и зеваки — вот кто подталкивает нас на все безумства, которые мы творим.

Сенека

Конечно, есть много причин, по которым следует избегать литературных сборищ: одни интересуются вашей фамилией, вежливо надеясь, что услышат известное имя (не услышат, и не ждите), другие не скупятся на похвалы, по ошибке приняв вас за предмет своего обожания, и вы в ужасе замираете, прячась за страдальческой улыбкой пойманной в ловушку игуаны. С той же вероятностью вы (будучи в моей шкуре) можете весь вечер рассыпаться в комплиментах Великому Человеку, который потом окажется тоже Великим Человеком, только совершенно другим (хотя восторженность всегда делает мою речь бессвязной, так что подобный ляп, возможно, и пройдет незамеченным).

Помимо предупреждения об этих мелких неприятностях, я также не посоветую вам надевать черные брюки, а затем беспечно садиться на белые стулья, выставленные на террасе: в результате светский раут с пугающе звездным составом гостей (ваше имя попало в список благодаря опечатке) вы рискуете провести, светя белыми полосками на заднице, и никто не скажет вам об этом до тех пор, пока вы не придете домой и сами не увидите их.