Со святой верой в Победу (сборник)

Конечно, нередко бывало, что и минометчики при прорыве, неожиданной атаке врага оказывались лицом к лицу с ним, брались за винтовки. Мне, что называется, не повезло и в минометчиках. В середине декабря 1943 года развернулись тяжелые бои в районе Каменки (то самое знаменитое село, Чигиринского уезда Киевской губернии, ныне Черкасской области, на реке Кясмин, притоке Днепра, где собирались на тайные совещания декабристы и где бывал А. С. Пушкин). В ночь на 13 декабря нашим частям удалось взять это большое село. Однако через несколько дней (помнится, 17 декабря) после артиллерийской подготовки гитлеровцы волнами, цепями, одна за другой, ведя автоматный огонь с пояса, пошли в психическую атаку. Солдаты были пьяными, орали дружно и громко. И это подействовало. У нас началась паника. Это объяснялось и явной несогласованностью и нераспорядительностью действий комсостава. В течение предшествующей ночи наша рота, например, трижды меняла позицию, четких задач не получала. Чувствовалась и нам передавалась какая-то нервозность на всех уровнях дивизии. Наши части из Каменки были выбиты меньшими, чем у нас, силами.

Во время отступления я был ранен пулей в левую руку навылет. Вновь госпиталь - в городе Александрия. Ранение оказалось сравнительно легким: пуля прошла между костью и сухожилием, не затронув ни того, ни другого. Рана вроде бы быстро заживала. В полевом пересылочном госпитале (ППГ), где оставались в основном легкораненые, с питанием было ужасающе скверно. И наверное, не только из-за плохого снабжения - начальник госпиталя подполковник медицинской службы выглядел на редкость, не по военному времени, упитанным... Обеды состояли из полтарелки (алюминиевой) супа, в котором в лучшем случае можно было выловить один-два листочка капусты, картофельную крошку, из ложки-двух каши, ломтика хлеба, стакана чем-то слегка замутненного кипятка, почти несладкого. Долго продержаться там было невозможно. Протесты фронтовиков оставлялись без последствий. К слову будет сказать, что отношение к советскому солдату (как, пожалуй, и к российскому до Октября, и к оному же ныне) было и остается ужасающе скверным, безответственным. Все, что сваливается на него, многострадального, может выдержать только он один. "Любой ценой - победу", "любой ценой - высоту". Это было официальной установкой, своего рода бравадой и высших, и низших начальников. Вместо того чтобы обойти противника на высоте оврагом, Ванька-взводный поведет солдат в атаку в лоб, на пулеметы... Кстати, таких вояк в генеральских званиях, Ванек-командующих, у нас полно и сейчас - пруд пруди. Безжалостное отношение к солдатам в Чеченской войне - свежий тому пример.

Писатель-фронтовик В. П. Астафьев прав, когда говорит, что наше советское руководство "нашими трупами завалило противника, так проложило путь к победе". Своими глазами я видел, как трупы валялись, уже разлагающиеся, незакопанные; как умершего ночью в полевом госпитале солдата закапывает за бараком на полуметровую глубину девчонка-санитарка, хотя село с кладбищем - рядом, при госпитале есть машина, повозки и "жеребцы" капитаны и майоры медицинской службы, часто с фельдшерским образованием, не лечащие. Одним из таких госпиталей был и тот, из которого, не долечившись, мы бежали на фронт, в действующую часть.

Мы с группой раненых, дела которых шли на поправку, у которых ноги были целы, стали проситься в свои части или в общие партии, отправляющиеся на фронт. А надо сказать, что я оказался в госпитале не своего, а соседнего, 2-го Украинского фронта - меня подсадили "не в ту" машину. Нам начальством в выписке из госпиталя было отказано. Я дал себя уговорить двоим соседям по нарам о самовольном уходе в их часть, которая находилась сравнительно недалеко. Узнали о ее местонахождении от вновь поступивших раненых. Документов, красноармейских книжек в то время мы еще не имели. Нужда была лишь в справках о ранении, но на них решили махнуть рукой. Ранним декабрьским утром, накануне нового 1944 года, мы двинулись на фронт: от села к селу, помнится, дважды переночевали, питались за счет местных крестьян, только что переживших фашистскую оккупацию и как-то по-особому смотревших на нас - не все были рады "красной" власти, особенно возрождению колхозов.