Со святой верой в Победу (сборник)

Совсем другое дело, когда начинается работа: отбивается ли атака, сам ли идешь в атаку,- тогда все ресурсы организма включаются в действие. Я хорошо помню один поход за "языком". Это было в Литве. В течение трех суток наша группа вела наблюдение за избранным участком. Перед началом операции нас выстроил начальник разведки дивизии майор Т. В. Бутц. Объяснив, что армия не имеет свежих сведений о противнике, поставил задачу - взять "языка" во что бы то ни стало. За невыполнение задачи последуют соответствующие наказания. Затем начальник объявил, что идет с нами. Думаю, что любой солдат испытал определенное состояние, когда в ответственный момент командир оказывался рядом, появлялась дополнительная уверенность. Мы потом между собой обсуждали поступок командира, сделав свои выводы. Ведь перед ним так же жестко была поставлена данная задача.

Нейтральная полоса, где действовала группа, была большой; ближе к немецкой обороне находился литовский хутор с добротными домом и надворными постройками из кирпича. Около хутора протекал ручей и была небольшая запруда, к ней немцы протоптали тропинку - все это мы предварительно проверили и обследовали ночью. До хутора мы прошли в полный рост, а потом поползли цепочкой, так как слева и справа были зрелые хлеба, не позволяющие ползти бесшумно. Я, старший правой прикрывающей группы, согласно разработанному плану полз впереди, начальник разведки - следом за мной. Сосредоточенность была предельной, состояние - близкое к охотничьему азарту. Вся группа действовала как единый слаженный организм. Мы подползли к боевому охранению немцев. Один из них лежал на тропинке и спал, двое находились в окопе с пулеметом. Двоих уничтожили, а третьего скрутили.

На такие задания ходили, как правило, во второй половине ночи, ибо учитывался физиологический фактор: к утру одолевает дрема, притупляется бдительность. Взятого немца мы не успели даже рассмотреть в лицо, его в ту же ночь увезли в штаб армии. За это задание нас троих наградили орденами Славы и отпуском домой на десять суток, остальных - медалями. По сложившимся обстоятельствам я не смог съездить в отпуск. Когда через сорок лет списался со своим начальником разведки, то узнал кое-какие подробности: нас наградили орденами, а он получил выговор, ибо не имел права ходить за "языком". Ведь если случилось бы все наоборот, и не мы пленили немцев, а они нас, то лучшего "языка", чем начальник разведки, не надо было.

В разведке был закон: живого или мертвого товарища ты обязан был вынести, это придавало уверенность и очень сплачивало коллектив. Вновь приходящих проверяли всесторонне, одним из методов была обкатка на местности. Один из опытных разведчиков ночью брал группу новичков и выползал с ними на нейтральную полосу. Немцы любили ошеломлять - выбрасывали несколько ракет и длинными очередями из скорострельных пулеметов открывали бешеный огонь. Создавалось впечатление, что они обнаружили противника. Такого испытания некоторые не выдерживали, иные вскакивали и бежали при свете ракет. Таких в разведку не брали.

Задачи, решаемые разведкой, были самые будничные. Мне раза два приходилось ползать в тыл с целью наблюдения и передачи данных о передвижении немецких войск. Или и того прозаичнее - нужно было лежать ночами у немецкой проволоки и слушать, не происходит ли смена частей, увеличение числа людей в окопах и их передвижение. Одно из таких заданий запомнилось несколько необычной ситуацией. Оборона длилась долго, и перед проволокой зимой остались трупы солдат. Чьи они - определить было трудно, но в марте трупы стали вытаивать. И вот на такой "объект" приходилось ложиться, чтобы не вмерзнуть в снег.

Во многих воспоминаниях, да и в литературе, проскальзывает мысль о приверженности русского солдата к спиртному, при этом делаются всякого рода извинительные реверансы: это, мол, не типичное явление. Я не берусь делать обобщения, пишу о том, что сам видел. В боях за Борисов нас, троих разведчиков, послали с пехотой, и мы попали в район немецких складов, которые были подожжены. Жаркое солнце, жара от горящих стен, в одном складе стояли деревянные бочки с вином, верхняя часть которых прогорела и обвалилась в вино. И вот солдат, только что стрелявший, закинув автомат за спину, разгребает головешки в бочке и по - лошадиному пьет. Выходит из склада и... готов идти до Берлина. Не случайно немцы, зная, что оставили какие-нибудь спиртные запасы, обязательно прибегали к контратакам.

Не могу не рассказать и о таких своих ощущениях, которым не даю научной оценки, не объясняю действиями каких-то потусторонних сил, а просто констатирую факты, сохранившиеся в памяти. Когда мы ехали на фронт, мне приснился сон: огромная толпа народа лезла на высокую гору, а выкарабкались на вершину единицы, среди них был и я. После моего рассказа об этом сне старый солдат из сопровождающих сказал:

- Ты, парень, с войны вернешься.

Я начисто забыл тот сон, но почти через два года, лежа в госпитале, вновь увидел его один к одному, невольно вспомнив слова солдата.