Со всех лап

У меня в глазах блеснул адский огонек, я набрала побольше воздуха в легкие и вдохновенно начала рассказывать.

– Все, хорошо, вижу, что вы это отлично знаете. Я ставлю вам пятерку.

– Ой, да я же только начала! Ну, можно еще расскажу? Там столько всего интересного! – не на шутку забеспокоилась я.

Петр Владимирович с опаской посмотрел на меня, затем вздохнул и поправил очки:

– Ну… хорошо, продолжайте.

Я хрюкнула от удовольствия и с двойным вдохновением продолжила свое повествование. Никогда даже близко не походила на заучку, скорее наоборот, но тут мне действительно было что сказать.

– Просто замечательно. Ну, можете идти.

Я затравленно посмотрела на своего преподавателя. Он, в свою очередь, на меня – не менее затравленно.

– Пятерка у вас! Идите, погуляйте пока.

– А… я… там такой интересный момент… даже жалко упустить его из виду.

Петр Владимирович нервно хихикнул, затем мягко улыбнулся.

– Я вижу, что вы знаете.

– Да не в этом дело, – поникла я.

Петр Владимирович похлопал меня по плечу и поскорее объявил следующего экзаменуемого.

И я, и Серега, и Илья сдали экзамены на «отлично». Теперь нас ждал праздничный шашлык и новые свершения на кинологическом поприще.

Кот-диабетик, или Продай дом – вылечи киску!

Сквозь занавеску тускло просвечивала скрюченная фигурка нашего кота Макса. По возвращении домой с традиционного ночного моциона Макс с потухшим взглядом проследовал мимо мисочки, наполненной свежим мясом, на окно. Там он моментально ушел в себя, застыв на подоконнике, словно вопросительный знак.

Мы с мамой тихо отодвинули занавеску, но вместо обычных приветствий кот лишь вполоборота равнодушно поглядел в нашу сторону. Я провела рукой по его шерсти, которая топорщилась, как иголки дикобраза. Чуть приглаженная моей рукой, она сразу же взъерошилась вновь. Но и без этого косвенного признака повышенной температуры нос кота был таким горячим, словно готов вот-вот вспыхнуть маленьким огоньком.

Стоило только нам засобираться в ветклинику, как кот волшебным образом очнулся и молниеносно прошмыгнул на улицу. Это была не слишком хорошая идея: я никогда не слышала о способности соседского сырого подвала, полного всякого хлама, оказывать жаропонижающее и вообще какое бы то ни было целебное действие.

Мы ждали Максима целый день и целую ночь, с каждой попыткой дозваться все сильнее убеждаясь в том, что утром видели его в последний раз. Нет, мы еще не плакали, но уже прочно засело в сознании и давило изнутри на виски чувство потери чего-то очень привычного, родного, того, без чего невозможен прежний принятый уклад. Я провела с Масей большую часть своей сознательной жизни и воспринимала его как нечто неотъемлемое, как члена семьи и бессменного домового. А временами, что греха таить, и как предмет мебели вроде старого серванта, который черт знает сколько уже стоял, и сейчас стоит, и еще будет стоять.

Так мы и ходили будто в воду опущенные, боясь полностью осознать происходящее, когда вечером беглый домовой приполз обратно и, обведя нас мутным взглядом, проследовал на подоконник. Мы с мамой, обрадованные, схватили его в охапку и поспешили к автобусной остановке.

Государственная ветстанция находилась в пятнадцати минутах езды на автобусе от нашей дачи, после чего необходимо было пройти еще метров восемьсот вдоль дороги. С каждым шагом по осыпающейся пыльной обочине Масина переноска становилась все тяжелее, хотя и так не была невесомой. Наконец мы поднялись на крыльцо, не веря своему счастью: тяжелая дорога осталась позади, сейчас мы узнаем, что же все-таки стряслось с нашим котом.

Скрип тяжелой двери эхом раздался в пустом помещении. Удивленные, мы поставили переноску на лавочку, но тут нас окликнули:

– Девочки, вы к врачу что ли? Так все на выездах, а я вам помочь не смогу. – Женщина в синем халате вынула тряпку из палки-ленивки и отрицательно помахала ею в воздухе. В запустении клиники было слышно, как капли воды падают на пол. – Вы лучше завтра приходите.